Здорово дневали казаки? Братья казаки! Бог нам всем судья! Чего изголяться? Позаботимся же о своей душе. От ее состояния зависит настрой - жизненный тонус. Прежде всего убедительная победа над собой, собственным эгоизмом. Один в поле не воин, но всё же... Тем более образ жизни человека не должен походить на жизнь скота, он обязан быть мудрым.
Цитата: Администрация Президента Республики Ингушетия
Министерство молодежной политики, спорта и туризма
Батаев Магомед Султанович
КТО - ВЛАДЕЕТ ПРОШЛЫМ,
ТОТ - ПРАВИТ НАСТОЯЩИМ,
ОН - ВЛАСТВУЕТ БУДУЩИМ!!!
ПРЯМОЙ ПУТЬ
МЫСЛИТЬ И ЖИТЬ ПО-РУССКИ
Цитата: Нарские "дворяне" Джаналд Хурумов, Канибат Пареев, Вахтанг Эладиев, Гако Батаев (эли, багатары - князья), Ладо Гисаев, Джаша Епхиев, Кайхо Салваев, Джагка Джанаев ... Переселение было осуществлено и возглавил его как известно отец Коста, офицер русской службы Леван Хетагуров, получивший на новом месте большой ...
Ф.Х. ГУТНОВ
ПРИВИЛЕГИРОВАННЫЕ СОСЛОВИЯ
СРЕДНЕВЕКОВОЙ ОСЕТИИ
Привилегированные слои средневековой Осетии
не имели общего названия. Возможно это связано с
особенностями социального развития у равнинных и горных алан. Иногда в литературе все привилегированные сословия обозначаются термином уаздан. В историко-этимологическом словаре В.И. Абаева слову wazdan дано несколько значений:
«1. Человек благородного состояния, дворянин, уздень,
Edelmann;
2. Благородный, воспитанный, учтивый, вежливый,
изысканный, изящный». Согласно В.И. Абаеву, «в феодальной Осетии wazdan’ы занимали среднее положение между алдарами-князьями, с одной стороны, и простыми крестьянами с другой.
В феодальной иерархии их положение соответствовало примерно армянским aznvak’an, грузинским aznauri, кабардинским work.
После монгольских нашествий с их катастрофическими
последствиями для Осетии (Алании) сословные различия
утратили былое значение. Но вплоть до революции в каждом из ущелий Осетии было несколько фамилий, претендовавших на звание wazdan и пользовавшихся известными, признанными царской властью, привилегиями» (Абаев В.И. ИЭСОЯ. Л., 1989, т. IV, с. 103).
Внесем небольшую поправку в данную трактовку
социального термина: к позднему средневековью он приобрел иные оттенки, нежели в аланский период. Во всяком случае, он не применялся в отношении феодалов т.н. «аристократических обществ».
Процесс оформления социальных различий между разными группами населения алан начался еще в раннее средневековье, которое в науке принято относить к V-X вв. н.э. Закавказские источники той поры к элите аланского общества помимо «царей», «дворцовых и военных чинов» причисляли и «нахараров». Последний термин иранского происхождения. Его этимологическое значение – «областной правитель». Как показал А.П. Новосельцев, в начале н.э. прежние армянские наместничества превратились в полусамостоятельные княжества, владельцы которых известны как нахарары. У них в ту пору были свои замки, военные дружины и определенная территория.
Судя по армянским источникам, военной аристократии
принадлежало видное место в аланском обществе середины I-го тысячелетия. Вместе с тем, те же источники отделяют «военные чины» от «нахараров», т.е. военную аристократию названные источники отделяли от родовой знати. И те и другие далеко отстояли от рядового населения. Здесь же отметим, что в середине I-го тысячелетия военно-служилая знать была неоднородной. Дружины возглавляли вожди-полководцы, а сами дружинники подразделялись на отдельные социальные группы.
Это деление нашло отражение в языке. Высший слой алановской военной аристократии назывался багатарами. Следующая прослойка служилой знати обозначалась одним из ранних аланских полувоенных-полусословных терминов – алдар. Он восходит к периоду военной демократии и первоначально обозначал не более как «военный предводитель». Интересно, что аналогичное венгерское слово, заимствованное от алан,
означает «начальник охраны», «начальник сотни». Наконец, существовала прослойка конных воинов, живших, главным образом, крестьянским трудом и почти ничем не отличавшихся от рядовых общинников. По существу, это та «младшая» дружина, которая хорошо известна по Киевской Руси.
Примерно в это же время у алан оформляются две
общности: западная («ас-дигор») и восточная (в местности
Артаз – равнина у входа в Дарьяльское ущелье). К 60-м гг. VI
в. границы страны алан расширились: на западе они достигли Большой Лабы, на востоке – верховьев Аргуна. Процесс консолидации западных алан завершился на рубеже 40-50-х гг. VI в. социальным переворотом, в результате которого родоплеменная знать («соцарствующие» архонты византийских источников) была отстранена от управления. Письменные памятники той поры вождя западных алан называют басилевсом страны, ведавшего внешними сношениями части аланских племен, вошедших в его конфедерацию.
В источниках неоднократно упоминается независимый правитель («повелитель», «глава») Саросий. Впервые византийские авторы говорят о нем в 558 г., когда Юстиниан, сын Германария, константинопольский военачальник в Колхиде, получил от него письмо. Саросий выступил посредником «царя» аваров, пожелавшего установить отношения с империей. Последний раз его упоминает Феофан в описании событий 571-572 гг., когда аланы приняли участие в войне с персами. Все это подчеркивает правоту исследователей, которые видят в Саросии главу западной аланской конфедерации, носившего титул сар-и-ос («глава овсов»).
В социальных переменах внутри аланской конфедерации второй половины I-го тысячелетия важная роль принадлежала военной аристократии, что выразилось в возникновении дружинного культа. С VIII в. бытуют амулеты в виде коня и всадника. По предположению В.Б. Ковалевской, «они могут быть свидетельством принадлежности воинов, носивших амулеты, к царской дружине – аланской гвардии». Высший слой военной аристократии алан – багатары – составил элиту социума, представители которого в конце IX или в начале X в. захватили царский трон. Письменные источники неоднократно сообщают о крупных аланских полководцах и неизменно называют их багатарами; это, на наш взгляд, свидетельствует о том, что мы имеем дело с социальным титулом, а не личным именем.
Византийские и закавказские авторы упоминают о багатаре
алан конца IX в. – активном участнике политических событий на Кавказе. Возможно, ему принадлежал перстень армянского царя Ашота, обнаруженный в аланском погребении под полом северного Зеленчукского храма. В тщательно сложенном каменном ящике выявлен богатый сопровождающий инвентарь из 242 предметов, 170 из них – золотые или позолоченные украшения. В числе драгоценных находок и перстень-печать с альмандиновой вставкой, на которой вырезано имя армянского царя «Ашота сына Снбата» (886-891 гг.). Аланы в это время выступали в качестве союзников Армении. Перстень Ашота I мог в качестве подарка союзника оказаться у представителя аланской аристократии. Интересно, что в древнегрузинской летописи в описании событий той же поры упоминается «князь овсов Багатар», а в другом месте тот же алан назван «мтаваром овсов». К нему же относится и титул эристав – буквально «глава войска».
В X (возможно еще в конце IX) в. процесс консолидации
алан завершился возникновением раннеклассового общества. Во главе молодого государства стоял царь, тесно связанный с элитой военной аристократии.
В наставлениях сыну византийский император
Константин Порфирородный упоминает «державца Алании», который «мог парализовать своими набегами в хазарские «климаты» всякие их военные предприятия и держать их в постоянном страхе». Царю Алании Византия посылала грамоты с золотой печатью достоинством в два солида, и он именовался «духовным сыном императора». Владыки авазгов, иберов, албанцев и других горских народов получали от императора приказы, и «только властитель Алании трактуется как
самостоятельный государь» (М.В. Бибиков). Интересно
признание источника X в., исходящего из двора кагана:
«царство алан сильнее и крепче всех народов, которые вокруг нас». В письме патриарха Византии Николая Мистика архиепископу Алании Петру аланский владыка назван «князем».
В книге Ибн-Рустэ, завершившего свою работу в 912 г.,
имеется текст «Записки» анонимного автора с описанием ряда
народов Восточной Европы и Кавказа. В терминологии «Записки» нашло отражение различие в характере власти государей и племенных вождей: если владыки русов, алан, хазар, булгар, «владения ас-Сарир» названы в нем маликами, то в отношении мадьяр и славян употребляются два термина – ра-аис (глава, предводитель) и малик, а о буртасах говорится, что «у них нет главы, который управлял бы ими». Масуди (еще один автор
X в., чей труд получил высокую оценку историков;
дореволюционные исследователи сравнивали Масуди с Геродотом, удивляясь «его разносторонней эрудиции») изображает аланского царя как могущественного государя. «Царь аланов выставляет 30000 всадников. Это царь могущественный, сильный и пользующийся бульшим влиянием, чем остальные цари». Помимо столицы – Магаса – у алан «находятся еще крепости и угодья,
расположенные вне этого города, куда царь время от времени переезжает». Интересное свидетельство об аланах содержится в персидской хронике того периода «Худуд-ал-Алам»: «Царь их христианин. Он владеет 1000 больших деревень. Среди них имеются как христиане, так и идолопоклонники. Часть населения – горцы, а часть – жители равнины... Хайлан, город, в котором находится царская дружина».
Верховная власть в аланском обществе
сосредоточилась в руках высшего слоя военной аристократии – багатаров. Согласно Ибн-Рустэ, «царь аланов называется Б.гайр, каковое (имя) прилагается к каждому из их царей».
Титул багатар первоначально применялся по отношению к полководцам, но с развитием классовых отношений он получил новый оттенок и некоторое время применялся в отношении царей. Таким способом, как нам представляется, аланские цари указывали на свою связь с определенным типом знати – военной аристократией. Одновременно царь носил заимствованный у хазар титул «кэркундедж». Иными словами, он являлся носителем и военной и гражданской власти. Средний слой аланских дружинников периода военной демократии – алдары – к Х в. превратились в особое сословие знати; слово алдар стало переводиться как «князь».
Роль знати, вышедшей из военной аристократии,
у алан оставалась значимой и в дальнейшем. В византийских источниках аланские аристократы-полководцы известны под разными терминами. Так, согласно Анне Комниной, при дворе императора Алексея находился «алан, по сану магистр, который был близок к императору и принадлежал к числу его домашних». Магистр – до IX в. высший византийский титул, присваиваемый членам неимператорских фамилий. Но в X в. – начале XII в. он постепенно выходит из употребления. Алан, упомянутый Анной, последний магистр, известный по византийским источникам. Комнина назвала еще одного крупного аланского полководца по имени Рамсик, причем назван он «эксусиократором». Во всех известных случаях этим византийским социальным термином обозначался правитель Алании. Напомним также сообщение Константина Багрянородного, хорошо осведомленного о социальной структуре Алании начала X в., об «эксусиократере Алании» и «архонте Ассии», контролировавшем Дарьяльский проход. По мнению М.В. Бибикова, в данном случае архонт обозначает местного аланского владельца. Отношения эксусиократора Алании и архонта Ассии напоминали, очевидно, отношения великого князя и местных князей Киевской Руси X в.
Высшие сословия восточной Алании, тесно
связанные с Арменией, заимствовали социальный титул тагиата.
Именно под этим титулом известны в дальнейшем феодалы восточной Осетии. От этого же термина произошло название общества в целом – Тагаурское; в него входили населенные пункты Дарьяльского, Кобанского и Даргавского ущелий. В самой Армении словом таг называли одну из инсигний царей – корону. А одним из основных терминов для обозначения царского титула являлось слово тагавор. Этимология таговор прозрачна – термин происходит от таг – «венценосец», «корона». По мнению Н.Д. Миклухо-Маклая, армянский термин таговор (венценосец, царь) – «довольно обычное наименование у мусульманских авторов восточных христианских государей вплоть до византийских императоров включительно».
Как видно, существенным фактором формирования господствующего класса у алан являлось исполнение функций (военного) лидерства, а военная аристократия к моменту образования государства смогла потеснить старую родоплеменную знать. Другой важной общественной функцией, служившей источником формирования господствующего класса,
являлось исполнение культовых обрядов.
Судя по переписке (912-925 гг.) патриарха
Николая истика с князем Авазгии, аланы приняли христианство в начале X в. по мнению некоторых авторитетных историков, например – В. Минорского, Г. Вернадского, академика А.П. Новосельцева – это произошло еще раньше, в IX или даже в конце VIII в..
В первую очередь крестилась царская семья, его дружина и часть знати. В аланском обществе, в котором раннеклассовые отношения лишь только утвердились, нельзя было ожидать быстрых успехов новой религии. Но как раз то обстоятельство, что в первую очередь крестились господствующие слои, обусловило социальный статус христианских проповедников. Правда, христианство у алан в послемонгольский период не сыграло сколько-нибудь значительной роли. Но исполнение жреческих функций также прокладывало путь в знать.
Так, по фамильным преданиям нарских феодалов Хетагуровых, «нет никакого намека на то, чтобы Хетаг отличался военными доблестями или участвовал в походах или сражениях». Все редакции генеалогических и исторических преданий связывают Хетага со священной рощей. В 1850 г. Н. Берзенов опубликовал вариант предания, записанный им в Алагирском ущелье. Информатор уверял этнографа в том, что Хетаг «чудный святой», мог считать звезды, знал их все наперечет, предвещал бедствия, предугадывал смерть не только людей, но и животных. «Одним словом, знал причину и конец вещей». Все вместе взятое склоняет нас к мысли, что в формировании привилегий этого рода существенную роль сыграли
культовые обязанности.
В связи с рассматриваемым вопросом представляет
интерес социальный термин «царгасата»; специалисты
справедливо выводят его из осетинского «царгас» («орел»). По редакции генеалогического предания, опубликованного В.Б. Пфафом, Царгас (фольклорный предок феодального сословия в западной Осетии), попав в Дигорию, долго скитался по Стырдигорскому ущелью. «Мучимый голодом, Царгас однажды, в отчаянии, лег отдохнуть. В это время пролетел над ним черный орел с горною индейкою (джумар) в когтях и как-то уронил свою добычу к ногам умирающего Царгаса... Поблагодарив бога, он устроился на этом месте и населил Стур-Дигорию выходцами из других аулов». В данном случае фольклорная традиция наделяет орла функциями посланника бога, спасителя Царгаса и патрона общества.
В 1808 г. Ю. Клапрот к западу от Донифарса
осмотрел пещеру св. Николая. По наблюдению путешественника, многие жители часто приносили здесь жертвы; «они полагают, – писал он, – что святой является им в виде орла. Естественно, что орлы часто появляются в пещере, расположенной среди высоких гор, где они находят убитых животных. Когда жители Донифарса замечают орла, они рассматривают это явление как верный признак выигранного сражения». И в данном случае орел
предстает в роли патрона, которому поклоняются и которого
задабривают жертвами.
Другой путешественник – П.С. Паллас – оставил
описание священной рощи царгасатов на горе «в верховьях Уруха, где он выходит из снежных гор». Каждое семейство занимало определенное место, на котором под деревом сооружался шалаш. «Здесь они раз в году празднуют в течение восьми дней праздник». В почитании орла этнографы видят отзвуки тотемического пласта верований. Приведенный материал позволяет предположить связь происхождения социального термина «царгасата» с религиозными представлениями алан- овсов, в частности, с верой в покровительство орла. Орел в индоевропейской традиции всегда находился на вершине
«Мирового дерева» и часто выступал в качестве посланника богов.
В XIII-XIV вв. социальная структура алан претерпела существенные перемены. Вынужденное переселение
равнинных алан в горы, где их соплеменники оседали и прежде,
начиная с V в., сыграло существенную роль в развитии
феодализма в ущельях Осетии. Всякого рода влияния,
завоевания и т.д. нельзя не только преувеличивать, но и
недооценивать. Часто именно внешние воздействия оказывались
решающими для судеб народа. В горных районах Осетии XIII-XIV
вв. можно выделить два типа синтеза: 1) столкновение
общинных и феодальных структур с преобладающим, вероятно,
значением первых; 2) взаимодействие раннеклассовых
организмов и феодальной социально-экономической системы
равнинных алан.
Первый тип синтеза характерен, например, для Уалладжира
и Туалгома. Одним из главных условий сокращенного процесса
развития является благоприятное соотношение социальных сил,
что предполагает наличие класса или группы, которая
становится движущей силой социально-экономических
преобразований. Феодальная верхушка равнинных алан и стала
тем социальным слоем, который ускорил политические
преобразования в горах. Судя по фольклорным памятникам
(историческим преданиям) и хронике ксанских эриставов,
созданной между 1405-1410 гг., в Туалгоме в XIII в.
феодальные отношения еще не утвердились. Попытки вытесненных
с равнины аланских аристократов добиться здесь
господствующего положения не увенчались успехом и они были
изгнаны из Двалетии. Но в XIV в. источники отмечают в
Туалгоме владельцев Сунгу и Амсаджана.
Так, «Памятник эриставов» (ПЭ) описывает поход Виршела III в аул Мна Трусовского ущелья: «И была битва жестокая, ибо люди те были ловкими воинами, храбрыми и богатырями, и полностью в
доспехах. И было /пущено/ множество стрел, подобно дождю
частому, и /брошено/ множество камней, подобно граду, и
скатываемых /камней/ в неисчислимом множестве. Тогда были
убиты от большого числа стрел главы и богатыри их: Сунгу,
Фареджан, Амсаджан, Багатар и многие другие».
Приведенное сообщение ПЭ относит к концу XIV в. Однако
«овский царевич» Фареджан умер в конце XIII в., а его брат
Багатар в 1304(6) г. Очевидно, создатель хроники объединил
несколько разновременных событий. Следует отметить, что ПЭ
прочно связывает Фареджана и Багатара с территорией
Туалгома. Интересен и сюжет о «храбрых воинах», одетых
«полностью в доспехи».
Речь, по всей видимости, идет о княжеской дружине – военной аристократии. О Сунгу и Амсаджане ничего неизвестно. Правда, с именем Сунгу созвучно название реки и ущелья в Дигории – Сонгу(ти), возводимое к монг. сонг «дикий лук». Антропоним Амсаджан состоит из двух элементов.
Длительный период составные имена выражали
привилегированность социальной верхушки. В этом смысле,
очевидно, за именами Амсаджан и Сунгу скрываются какие-то
двальские владельцы, тем более, что хроника ставит их в один
ряд с «овскими царевичами» Фареджаном и Багатаром. Сунгу и
Амсаджан, вероятно, генетически связаны с аристократией
равнинных алан, оттесненных в горы татаро-монголами.
Оседание в Уалладжире и Туалгоме части феодальной знати
равнинных алан привело к взаимодействию разных укладов –
общинных и феодальных структур. Взаимодействие целостных
социально-экономических систем привело не к уничтожению
одной из них под влиянием другой, а к трансформации каждой
из них, которая положила начало новой ступени исторического
развития. Иными словами, результатом синтеза в Уалладжире и
Туалгоме стала не победа общинного строя, и не «экспорт»
социальной структуры равнинных алан, а становление новых
отношений в специфических условиях Туалгома и Наро-Мамисона,
при которых темпы политогенеза ускорились, но сам процесс
развивался иначе, чем в свое время на равнине.
Для остальных районов Осетии характерен второй тип
синтеза – взаимодействие раннеклассовых и феодальных
структур. В Дигории появление эмигрантов (равнинных алан)
привело к столкновению двух социальных группировок: местной
знати и пришлых феодалов. Это событие нашло отражение в
«Песне об Айдаруке», возникшей на рубеже XV-XVI вв.
Основная сюжетная линия фольклорного памятника – узурпация
власти пришельцем Баделом (персонификация феодалов равнинных
алан), оттеснением на второй план представителя местной
знати Айдарука Кабанова. Подчеркивая автохтонное
происхождение Айдарука, многие варианты предания о баделятах
именуют его Дигор-Кабан, а от Дигора, по тем же вариантам,
произошло все коренное население.
Утратив свои равнинные владения, аланские феодалы на
новом месте добивались привилегий в яростной борьбе как
между собой, так и с горскими старшинами. Противоборство
завершалось полным истреблением одних аристократических
кланов, лишением привилегий других, изгнанием из общества
третьих.
К XVI в. формирование основного слоя феодалов в
осетинских обществах, вероятно, завершилось, т.к. именно к
этому времени относится оформление родословных алдаров и
баделятов. Косвенно это подтверждается материалами
российских посольств в Грузию, где упоминаются осетинские
владельцы.
Через Осетию грузинские цари устанавливали связи с
Россией, обращаясь к ней за помощью. Осетины оказывали
послам России всемерную помощь. Например, владелец Ларса
Салтан оказал большую помощь посольствам Родиона Биркина
(1587 г.) и Семена Звенигородского (1589 г.).
В статейном
списке Звенигородского сохранились интересные сведения о
Салтане. 25 сентября 1589 г. российское посольство прибыло в
Ларс. «Салтан-мирза вышел к послам ко князю Семену да к
dh`js Торху пеш, а с ним его человек з 10. А говорил: преж
сего государевы посланники Родивон Биркин да Петр Пивов шли
в Грузинские земли шли на мой же кабак, и яз государю
служил, посланников его Родиона да Петра через свою землю
провожал и дорогу им куда легче идти указывал и людей своих
до Грузинские земли провожати их посылал; а которые были у
государевых посланников люди и лошади больны, и тех людей и
лошадей Родивон да Петр оставляли, в Грузию, идучи, у меня и
яз тех людей и лошадей у себя кормил и лечил и за Родивоном
и за Петром отпустил их здоровых. И Родивон и Петр, назад
идучи из Грузии, реклис службу мою государю извести».
Послы отвечали: «государь тебя пожалует под свою царскую руку и в
оборону от всех твоих недругов примет и грамоту свою
жалованную со своей печатью, как тебе под его царскою рукою
вперед быти, и свое государево жалованье тебе пришлет».
Салтан дал слово: «яз ныне хочу государю же служити по свою
смерть...и на непослушников государевых воеводами и с
кабардинскими князи ходити готов и на том государю правду
даю, шертую, и вас провожаю до грузинские земли».
В августе 1604 г. Дарьяльским путем в Грузию
воспользовалось посольство М.И. Татищева. Осетинский
«старшина» высокогорного аула Джимара (в Трусовском ущелье)
Берозов обеспечил членам посольства безопасный проезд, кров
и пищу. Послы стали свидетелями междоусобиц между горскими
феодалами: «Да сего ден, государь, лета приходили в Сонскую
землю войною Солохов брат Ивак мурза с черкесы и повоевали
село в украинном месте и в полон людей черных поймали».
Покинув Ларс 3 августа 1604 г., члены посольства уже в
первый же свой ночлег столкнулись с опасностью: «приходили,
государь, на нас на первом стану в ночи горские люди с
вогненным боем», т.е. с ружьями. Очевидно, имелся в виду
какой-то отряд феодалов, ибо трудно себе представить
крестьянина с ружьем в начале XVII в. Свидетельством
слабости центральной власти в Грузии в указанное время
является то обстоятельство, что царь не мог справиться с
относительно небольшим отрядом своих противников. «И
архиепископ и царевы ближние люди говорили.., что меж
Черкасские и Юрьевы царевы земли есть горские люди, словут
Осинцы (тагаурские феодалы – Ф.Г.) всего их человек з 200; и
те люди Карталинским людем чинят тесноту, тайно приходя,
побивают и грабят...»
Поздней осенью 1650 г. по пути в Грузию послы России
Толочанов и Иевлев остановились в Анзоровой Кабарде. Сюда
приходили «из гор два человека дигорцев смотреть государевых
послов, а имена их Смаил да Чибирка. Им задали вопрос
«отколе пришли, и каково владения, и для чево пришли». И они
сказались дигорцы. Жилище их в горах, вверх по реке Урухе, а
владелец у них Алкас мурза Карабугаев; а владенье его четыре
кабака. А в кабаке, сказывали, жильцов дворов по двести и
больше».
В конце XVII в. Грузия вновь стала ареной
противоборства Турции и Ирана. Георгий ХI в своей борьбе с
захватчиками опирался на осетин. По данным очевидца той поры
капуцинского монаха Диониджо Карло, прибывшего в Тифлис в
1681 г., Георгий ХI «своего единственного сына женил на
дочери осетинского мтавара. Осетины гордый народ, живут
обособленно в лесах и охотятся на медведей и на прочую дичь.
Благодаря этой женитьбе Георгий в нужное время найдет там
убежище и окажет сопротивление персам». Примечательны и
другие шаги Георгия, предпринятые им для укрепления связей с
осетинами. В частности, он подарил известным осетинским
святыням – Рекому и церкви в Дзвгисе – колокола.
Пытаясь установить связи с Россией, имеретинский царь
Арчил осенью 1680 г. через Осетию отправил послов –
архимандритов Макария и Гавриила – к царю Федору
Алексеевичу с просьбой «об избавлении его от притеснений
неверных турков и о позволении приехать в Россию». В письме
царю Федору Арчил отмечал: «наше дело так пришло в бедность,
у бусурман в подданстве находимся ... и веру Христа и дедов
держать мешают... турской султан войско прислал. И пришли и
били, и нас они побили и с того места сбили и коли где буде
помощь да и то с позволения Божия... при сем просим чтоб
нужным и бедным православным христианам помочь».
Как и прежде в отражении агрессии извне Грузия
опиралась на помощь горцев, включая осетин. В конце XVII в.
нарские осетины во главе с Гоци – военачальником из рода
Хетага – вновь пришли на выручку грузинским воинам. Гоци в
единоборстве сразил персидского великана и получил в дар от
грузинского царя серебряную чашу с надписью. В
этнографическом очерке «Особа» (1902 г.) К. Хетагуров писал:
: «Чаша цела и до сих пор переходит от отца к старшему
сыну».
В позднем средневековье общества Осетии четко
делились на два типа: 1) т.н. аристократические (Тагаурия,
Дигория) с достаточно развитыми феодальными отношениями, 2)
т.н. демократические (Куртатинское и Алагирское общества), в
значительной степени сохранившие архаические элементы
организации жизни социума. Общественный уклад отдельных
общин демократических социумов скорее следует
квалифицировать как военно-аристократический, нежели
раннефеодальный.
Феодальная знать Северной Осетии подразделялась на
несколько сословий. В Куртатинском и Алагирском ущельях
высшее сословие носило название уазданлаг «благородный
человек» или тыхджын мыггаг «сильная фамилия».
Сведения о численности привилегированных фамилий
неопределенны. Например, из куртатинских феодалов по
документам середины XVIII в. нам известно имя только одного
старшины – «Патермирза Давидов сын прозванием Кутат», после
крещения в Петербурге – Егор Куртаулов. Но таких фамилий в
то время в Осетии не было. К сожалению, источники не
сообщают о нем ничего существенного. В настоящее время
трудно установить фамилию Патера (Батыра) Куртаулова.
Известно лишь, что он жил в с. Дзвгис.
В Дзвгисе до сих пор рассказывают предание в котором
говорится, что Патермирза Кутатский – это старшина аула
Батыр Абациев (Абациса). Он «был известен не только в
Куртатинском ущелье, но и во всей Осетии», три года провел в
Петербурге, где выучился русскому языку и грамоте, приобрел
много друзей и знакомых. Позднее послал в Петербург сыновей,
там «они учились и стали офицерами и генералами». Как
повествует предание, во время отправки осетинского
посольства в Россию Батыр Абациев не мог назвать своего
имени и фамилии из-за того, что его родственник убил
кабардинского князя и Батыр опасался кровной мести. Предание
есть предание и в нем много неясного. Например, непонятно,
почему в ней Абациев назван старшиной аула Дзвгис? По
архивным документам XVIII в. и литературным свидетельствам
XIX в. в Дзвгисе старшинами были Фарниевы.
Архимандрит Пахомий летом 1750 г. сообщил в сенат, что
«междо Кутатским народом» кроме Патермирзы еще имеются
старшины «человек до седьми, кои де тем народом правят все
общим согласием». Архимандрит не назвал имен и фамилий этих
уазданлагов. В «Именном списке осетинских старшин»,
составленном А. Батыревым в 1774 г., значатся Гуци Гуриев,
Жангирей Соков, Солта Фарниев, Бата Томаев, Нафи Сузаков,
Гоги и Федор Цопановы, Бахтигирей Есиев, Фома Быдаев. В
Алагирском ущелье «других лутчее и надежнее» были Нафи
Занзиев, Чомак Сохиев, Георги Агнаев.
Привилегированное положение куртатинской знати
выявляется при помощи документов сословно-поземельных
комитетов. Один из них, во главе с Кодзоковым, с 1858 г.
собирал сведения по данному вопросу при помощи депутатских
групп от соседних обществ. Интересны письменные показания
депутатов от Куртатинского общества, данные чиновникам
комитета 28 января 1860 г. «Выбранные народом из всех
сословий Куртатинского общества, почетные и заслуживающие
доверия депутаты, в присутствии комитета, относительно
своего сословия, ищущего преимущества пред другими
сословиями этого общества, показали следующее: в обществе
нашем, как теперь, так и при предках наших, пользовались
некоторою предпочтительностию (не только между своим
обществом), но и в других соседних народах, следующие
фамилии: Арисхановы, Боговы, Борсиевы, Гумецаевы, Гуговы,
Гуриевы, Габисовы, Гайтовы, Есиевы, Сокаевы, Томаевы,
Тезиевы, Цаликовы, Худзиевы и Цопановы, а также Цимитинские:
Елоевы, Карджиевы, Гутиевы и Таучеловы; но особого
наименования по происхождению все вышеназванные фамилии не
имели, кроме общего Куртат». Знатность происхождения
подчеркивалась равноправными браками с соседними феодалами –
фактор в средние века весьма показательный, действительно
подтверждавший равное положение сторон. Другим показателем
особого статуса являлась «кровная плата», у высших сословий
превосходившая размер платы за кровь у рядовых крестьян. Не
случайно депутаты отметили: «По кровомщению с баделятами и
алдарами были равны». Симптоматична информация о зависимом
населении. «Подвластных людей (т.е. целыми деревнями, как в
Кабарде) мы у себя не имели, а имели только кавдасардов и
холопов, точно в той же зависимости, в какой находятся
таковые у баделят и алдаров».
17 мая 1860 г. показания по этому же вопросу давали
депутаты от кабардинского народа: «в Куртатинском обществе,
сколько мы слышали, есть высшее и низшее сословие, но из
каких именно состоит это общество и в каких отношениях
между собою – нам не известно. Мы слыхали только, что там
есть почетные фамилии». Согласно показаниям депутатов от
Джераховского общества, «благородные» фамилии куртатинцев
«пользовались равным уважением и значением с тагаурскими
алдарами и дигорскими баделятами, как по родственным связям,
так и по кровомщению; но имели-ли в своем обществе особую
власть или влияние на других, называемых низшими сословиями,
мы не знаем».
Еще раньше, 18 августа 1859 г. показания дали депутаты
от Дигорского общества: «сколько можем припомнить с детства
нашего, сколько слышали мы от отцов наших..., что в
Куртатинском обществе известны были 9 фамилий: Гайтовы,
Томаевы, Тезиевы, Есиевы, Цаликовы, Борсиевы, Цопановы,
Гуриевы и Фарниевы. Они носили общее название Куртат.
Пользовались в своем народе одинаковыми правами с
кабардинскими узденями 2-ой степени, т.е. подвластных имели
одних кавдасардов и холопов, которых имеют и в настоящее
время... из упомянутых выше фамилий некоторые женились на
дочерях тагаурских алдар и отдавали своих дочерей за алдар
при одинаковых условиях».
Депутаты от Алагирского общества «указали на те же 9
фамилий из высшего сословия, но с присовокуплением к ним еще
2-х – Арисхановых и Худиевых. Эти 11 фамилий пользовались
особым уважением не только в своем обществе, но и от всех
соседних народов и именовались куртатинскими узденями, так
что они имели равное по женитьбе родство, как с тагаурскими
алдарами, так и с дигорскими баделятами. Особых вольных
людей в зависимости не имеют, а есть у них... кавдасарды и
холопы».
23 января 1860 г. показания по данному вопросу давали
депутаты от Тагаурского общества. Отметив те же 11 фамилий,
«носивших название Куртат», депутаты подчеркнули, что «по
бракам фамилии эти имели обоюдное родство с баделятами,
алдарами и кабардинскими узденями...Подвластных людей в
зависимости не имели, а есть только у них, как мы слышали,
свои кавдасарды и холопы; над первыми из них они не имели
тех прав, как алдары и баделята, т.е. податей им не платили,
а за право пользования их землями куртатинцы брали с них
условленную плату».
Таким образом, согласно показаниям депутатов от горских
обществ Центрального Кавказа, в Куртатинском ущелье имелось
сословие уазданлагов «благородных людей», которые имели
своих кавдасардов и холопов. Интересно, что нормы обычного
права горцев Северного Кавказа фиксирует право владения
названными категориями зависимого населения только за
благородными сословиями.
Представители привилегированных сословий Куртатинского
и Алагирского обществ за военную помощь царям Грузии
получали от последних грамоты об азнаурском (дворянском)
достоинстве, «награды красными товарами», земельные участки
и т.д. Так, 3 августа 1859 г. во Владикавказе житель
куртатинского аула Кора Аузби Томаев подал прошение в
комитет для разбора сословно-поземельных прав жителей Военно-
Осетинского округа. В нем претензии на дворянское
достоинство обосновывалось многочисленными грамотами
грузинских царей, даровавших Томаевым «дворянское
(азнаурское) достоинство». По заверению Аузби, 15 (!) «таких
грамот» 12 января 1846 г. были «поданы в Тифлис в Комиссию,
учрежденную по распоряжению наместника Кавказа для разбора
взаимных жалоб князей Мачабели на своих крестьян в
Осетинском округе». Далее А. Томаев подчеркнул, что « в
горах, в ауле Кора /имеет/ собственные хлебопашные и
сенокосные земли и несколько домов крестьян».
К прошению прилагалось «Свидетельство», выданное
Георгию Вахтанговичу Томаеву, согласно которому он
признавался выходцем из аула Кора Куртатинского ущелья.
Родственники Вахтанга – Василий и Баграт – подтверждали,
что за ним в Кора закреплена его доля (хотя в этот момент он
с сыном Георгием уже являлся жителем Тифлиса) – часть земли
и крестьян.
В этом же «Свидетельстве» князь Мачабели
подтвердил наличие зависимых крестьян у Вахтанга и Георгия
Томаевых и в Грузии. Справедливость приведенных показаний
подтвердили также азнаур Кайхосро Марзов, князья Сулхан
Тактаков, Эриставов, Гордзим Мачабелов, полковник Шанше
Эриставов, дворяне Иосиф Амираджабов, Максим Эмозидзе.
Куртатинские таубии использовали труд крестьян.
Примером могут служить те же Томаевы. Им принадлежал аул
Верхний Кора; его угодья обрабатывались не только
кавдасардами (зависимой категорией населения), но и
фарсаглагами (крестьянами-общинниками). Очевидно, фарсаглаги
пользовались собственными землями Томаевых и за это несли им
определенные повинности.
В 1860 г. Томаевы из Кора обратились в сословно-
поземельный комитет с прошением, в котором обосновывали свое
право на «дворянское звание» тем, что их предки издавна
«пользовались этим достоинством», имели «своих крестьян и
кавдасардов». Грамоты грузинских царей XVIII в., документы
XVIII-XIX вв. российской администрации на Кавказе однозначно
говорят о Томаевых, как о «дворянах» (азнаурах), «старшинах»
из аула Кора, владевших большими участками земель, имевших
зависимых крестьян, в том числе кавдасардов; их
собственность состояла не только из большого числа земельных
угодий, скота, но и из значительного числа наличных денег.
Где бы Томаевы ни находились, всюду они выступали как
крупные, крепкие хозяева. Приведем в качестве примера один
из архивных документов.
Список Рокским участкам земли,
принадлежащих Григорию и Харитону Томаевым:
пахотные участки от кого и за что получили
1) Кугай-хуым у Цицка и Коте Томаевых по неизвестной причине
2) ”Фаллаг фарсы хуым (Муриты хуым) у Дзахо и Дахчико (ныне у сына Дахчико - Ягора) Плиевых в залог за 1 корову
3) Уалдзаджы хуым у Дахчико, ныне у Ягора Плиева за 30 рублей
4) Масыгкомы хуым у Нико Плиева за корову и теленка
5) Этой бонган у Науи Плиева за 7 рублей
6) - // - у Теба Томаева за быка и козла
7) Алардыйы быны хуым у Теба Томаева за быка и козла
 Царды хуым у Козоновых за 120 рублей
9) Змисы хуым у Бега Томаева за 5 рублей
сенокосные участки
1) Дзадзийы уыгардан не известно у кого
2) Сбайы фазаны уыгардан у Дави Сырхаева за 10 рублей
3) Цыфджи уыгардан у Дави Плиева за 50 или 60 рублей
4) Тозлари уыгардан не известно у кого
5) Кадысары уыгардан у Дзанхота Џлиева (не известно за сколько)
6) Уаллаг фазы уыгардан - // -
Помимо кавдасардов, Томаевы имели в зависимости и
крестьян, пользовавшихся их земельными участками. Были у них
и наемные работники. Сохранилось «Условие», регулировавшее
отношения между наемными работниками и их хозяином Дохцико
Томаевым: «1855 года генваря 12 дня даю сие Условие в
присутствии пристава господина подполковника кавалера
Гайтова, Ардонского аула старшине юнкеру Дохцико Томаеву в
том, что я и сын мой Алексей Филиевы обязуемся жить посмерть
нашу в доме Томаевых совместно с ними, и делать им услугу
согласно данного условия покойным отцом моим, но с тем
только условием, что я и сын мой в крестьянстве им не
принадлежим и они не имеют никаких прав продать нас кому-
либо на сторону... Пицы и Алексей Флиевы. При сделании сего
Условия свидетелями были: Дохцо Демуров, Бибо Малихов, Дар
Калагов, Дохце Цогоев. Подписи их заверяю: пристав
Алагирских и Куртатинских народов, по кавалерии подполковник
Гайтов».
Помимо земельных угодий, большого количества
крупного и мелкого рогатого скота, табунов лошадей Томаевы
располагали и немалыми наличными суммами. Об этом можно
судить, например, по следующему документу: «1856 года 7
марта я, ниже сего подписавшийся из дворян, Моисей Касаевич
Томаев, даю сию подписку дворянам Гавриилу Мамукичу, Михаилу
Парсадановичу и Дохчико Иваковичу Томаевым в том, что я
занял у вас двести пятьдесят рублей серебром сроком впредь
до востребования; так чтобы по истребовании ваших упомянутых
денег 250 рублей беспрекословно уплачивать мне вам, в чем и
подписываюсь».
На рубеже XVII-XVIII вв. влиятельной фамилией в Наро-
Мамисонской котловине являлись Елихановы. В последней трети
XVII в. они поддерживали дружеские отношения с карталинским
царем Георгием ХI и его братом Арчилом. Георгий и Арчил
неоднократно бывали в горах Осетии: Зарамаге, Цее, Тагаурии
и Дигории. Отсюда Арчил добивался возвращения утраченного
имеретинского престола и устанавливал связи с Россией. Где-
то здесь Арчил написал свою поэму «Спор между Таймуразом и
Руставели».
_________________
Один ритм пульса …
Ты знаешь телом, движение – опора,
надёжность и верность друга в схватке.
Когда друг друга выручали,
В короткое дыханье без оглядки.
Врага на ножи - одновременно брали.
Адреналином сердца бешено стучали.
Мы – русские, с нами Бог и Русь Святая!
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
