Песня Геращенко
Аппарат и наметанный глаз - И работа идет эффективно, - Только я - столько знаю про вас, Что подчас мне бывает противно.
Нат Пинкертон - вот с детства мой кумир, Сравниться с ним теперь никто не может, - Но он имел такой преступный мир, Что плохо спится мне, и зависть гложет.
Не скрыться вам, ведь от меня секретов нет. Мой метод прост: брать всех под подозренье. Любой преступник оставляет след И возвращается на место преступленья.
У детективов хмурый вид и мрачный нрав, Характер наш достоин укоризны, - Имеем дело с попираньем прав И только с темной стороною нашей жизни.
Другие люди пьют всем горестям назло, Гуляют всласть по Ноябрю и Маю, - Я ж не сижу за праздничным столом, Хожу кругом и в окна наблюдаю.
"Наш мир - театр" - так говорил Шекспир, - Я вижу лишь характерные роли: Тот - негодяй, тот - жулик, тот - вампир, - И все, - как Пушкин говорил: "чего же боле?"
Но имя есть - я повторяю как пароль, - Не верь, что детективы нелюдимы: Она играет голубую роль, Мне голубая роль - необходима.
Аппарат и наметанный глаз - И работа идет эффективно, - Только я - столько знаю про вас, Что подчас мне бывает противно.
1968
Песня Снежина
Вот некролог, словно отговорка, Объяснил смертельный мой исход Просто: он - помер, он - поморка, - Это то же, что огонь и лед...
И тогда все поймут, кого потеряли, И осудят ее - это точно, - Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее. Вот причина: "Муму" и пощечина.
Будет так - суда и караваны Проревут про траурную весть, И запьют от горя капитаны, И суровей станет Север весь.
И тогда все поймут, кого потеряли, И осудят ее - это точно, - Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее. Вот причина: "Муму" и пощечина.
И матросы, крепко зажав штурвалы И судьбу жестоко матеря, Перестанут уповать на тралы: Разве тут до сельди - нет меня!
И тогда все поймут, кого потеряли, И осудят ее - это точно, - Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее. Вот причина: "Муму" и пощечина.
1968
Песня Понедельника
Понятие "кресло" - Интересно: Ведь в креслах отдыхают, - Так почему же словом "кресло" Рабочье место Называют?
Кресло стоит - ангел на нем, бес ли? Как усидеть мне на своем кресле!
Приятно, если Сидишь на кресле, - Оно не возражает. И выбрать кресло - Тоже лестно, - Но чаще - кресло выбирает.
Надо напрячь на ответственном мне слух, Чтоб поступать соответственно креслу.
1968
Я уехал в Магадан
Ты думаешь, что мне - не по годам, Я очень редко раскрываю душу, - Я расскажу тебе про Магадан - Слушай!
Как я видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты.
Однажды я уехал в Магадан - Я от себя бежал, как от чахотки. Я сразу там напился вдрабадан Водки!
Но я видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты.
За мной летели слухи по следам, Опережая самолет и вьюгу, - Я все-таки уехал в Магадан К другу!
И я видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты.
Я повода врагам своим не дал - Не взрезал вену, не порвал аорту, - Я взял да как уехал в Магадан, К черту!
Я увидел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты.
Я, правда, здесь оставил много дам, - Писали мне: "Все ваши дамы биты!" - Ну что ж - а я уехал в Магадан, - Квиты!
И я видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты.
Когда подходит дело к холодам, - Пусть это далеко, да и накладно, - Могу уехать к другу в Магадан - Ладно!
Ты не видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты.
1968
x x x
Сколько чудес за туманами кроется - Ни подойти, ни увидеть, ни взять, - Дважды пытались, но Бог любит троицу - Глупо опять поворачивать вспять.
Выучи намертво, не забывай И повторяй как заклинанье: "Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!"
Было когда-то - тревожили беды нас, - Многих туман укрывал от врагов. Нынче, туман, не нужна твоя преданность - Хватит тайгу запирать на засов!
Выучи намертво, не забывай И повторяй как заклинанье: "Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!"
Тайной покрыто, молчанием сколото - Заколдовала природа-шаман. Черное золото, белое золото Сторож седой охраняет - туман.
Только ты выучи, не забывай И повторяй как заклинанье: "Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!"
Что же выходит - и пробовать нечего, Перед туманом ничто человек? Но от тепла, от тепла человечьего Даже туман поднимается вверх!
Выучи, вызубри, не забывай И повторяй как заклинанье: "Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!"
1968
Еще не вечер
К 4-летию Таганки, Ю. Любимову
Четыре года рыскал в море наш корсар, - В боях и штормах не поблекло наше знамя, Мы научились штопать паруса И затыкать пробоины телами.
За нами гонится эскадра по пятам, - На море штиль - и не избегнуть встречи! Но нам сказал спокойно капитан: "Еще не вечер, еще не вечер!"
Вот развернулся боком флагманский фрегат - И левый борт окрасился дымами, - Ответный залп - на глаз и наугад - Вдали пожар и смерть! Удача с нами!
Из худших выбирались передряг, Но с ветром худо, и в трюме течи, - А капитан нам шлет привычный знак: Еще не вечер, еще не вечер!
На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз - И видят нас от дыма злых и серых, - Но никогда им не увидеть нас Прикованными к веслам на галерах!
Неравный бой - корабль кренится наш, - Спасите наши души человечьи! Но крикнул капитан: "На абордаж! Еще не вечер, еще не вечер!"
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, - Готовьте ваши руки к рукопашной! А крысы - пусть уходят с корабля, - Они мешают схватке бесшабашной.
И крысы думали: а чем не шутит черт, - И тупо прыгали, спасаясь от картечи. А мы с фрегатом становились к борту борт, - Еще не вечер, еще не вечер!
Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, - Чтоб не достаться спрутам или крабам - Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, - Мы покидали тонущий корабль.
Но нет, им не послать его на дно - Поможет океан, взвалив на плечи, - Ведь океан-то с нами заодно. И прав был капитан: еще не вечер!
1968
{К 5-летию Театра на Таганке}
Даешь пять лет! Ну да! Короткий срок! Попробуйте, допрыгните до МХАТа! - Он просидел все семьдесят - он смог, Но нам и пять - торжественная дата.
Спасибо! Дали испытать ее, Хлебнули Горького, глаголют нам, что правы. Пусть Зине Славиной за "Мать" ее Вручают орден материнской славы.
И пусть проходит каждый наш спектакль Под гром оваций ли, под тихий вздох ли, Но вы должны играть "Мать" вашу так, Чтоб все отцы от зависти подохли.
Лет через сто, когда снесут театр И все кругом, не тронут только "Каму", - Потомки вспомнят нас, вскричат "Vivat!" За нашего отца и нашу "маму".
1969 Танго
Как счастье зыбко!.. Опять ошибка: Его улыбка, Потом - бокал на стол, - В нем откровенно Погасла пена; А он надменно Простился и ушел.
Хрустальным звоном Бокалы стонут. Судьба с поклоном Проходит стороной. Грустно вино мерцало, Пусто на сердце стало, Скрипки смеялись надо мной...
Впервые это со мной: В игре азартной судьбой, Казалось, счастье выпало и мне - На миг пригрезился он, Проник волшебником в сон, - И вспыхнул яркий свет в моем окне.
Но счастье зыбко - Опять ошибка! Его улыбка, Потом - бокал на стол, - В бокале, тленна, Погасла пена; А он надменно Простился - и ушел.
Хрустальным звоном Бокалы стонут. Бесцеремонно он Прервал мой сон. Вино мерцало... А я рыдала. Скрипки рыдали в унисон.
1969
x x x
Грезится мне наяву или в бреде, Как корабли уплывают! Только своих я не вижу на рейде - Или они забывают? Или уходят они в эти страны Лишь для того, чтобы смыться, И возвращаются в Наши Романы, Чтоб на секунду забыться. Чтобы сойти в той закованной спальне - Слушать ветра в перелесье, Чтобы похерить весь рейс этот дальний - Вновь оказаться в Одессе. Слушайте, вы! Ну кого же мы судим И для чего так поемся? Знаете вы? Эти грустные люди Сдохнут - и мы испечемся!
1969
x x x
Я думал: это все без сожаленья, Уйду - невеждой! Мою богиню, сон мой и спасенье Я жду с надеждой!
Я думал: эти траурные руки Уйдут в забвенье. Предполагал, что эти все докуки - Без вдохновенья.
Я думал: эти слезы мало стоят Сейчас - в запарке... Но понял я - тигрица это стонет, Как в зоопарке.
1969
x x x
Я скольжу по коричневой пленке... Или это - красивые сны? Простыня на постели в сторонке Смята комом, они зажжены.
Или просто погашены свечи? Я проснусь - липкий пот и знобит. Лишь во вне долгожданные речи, Лишь во сне яркий факел горит.
И усталым, больным каннибалом, Что способен лишь сам себя съесть, Я грызу свои руки шакалом - Это так, это все, это есть!
Оторвите от сердца аорту, - Сердце можно давно заменять! Не послать ли тоску мою к черту? Оторвите меня от меня!
Путь блестящий наш - смех и загадка, - Вот и время всех бледных времен. Расплескалась судьба без остатка... Кто прощает, тот не обречен.
1969
x x x
Теперь я буду сохнуть от тоски И сожалеть, проглатывая слюни, Что не доел в Батуми шашлыки И глупо отказался от сулгуни.
Пусть много говорил белиберды Наш тамада - вы тамаду не троньте, - За Родину был тост алаверды, За Сталина, - я думал - я на фронте.
И вот уж за столом никто не ест И тамада над всем царит шерифом, - Как будто бы двадцатый с чем-то съезд Другой - двадцатый - объявляет мифом.
Пил тамада за город, за аул И всех подряд хвалил с остервененьем, - При этом он ни разу не икнул - И я к нему проникся уваженьем.
Правда, был у тамады Длинный тост алаверды За него - вождя народов, И за все его труды.
Мне тамада сказал, что я - родной, Что если плохо мне - ему не спится, - Потом спросил меня: "Ты кто такой?" А я сказал: "Бандит и кровопийца".
В умах царил шашлык и алкоголь, - Вот кто-то крикнул, что не любит прозы, Что в море не поваренная соль - Что в море человеческие слезы.
И вот конец - уже из рога пьют, Уже едят инжир и мандаринки, Которые здесь запросто растут, Точь-точь как те, которые на рынке.
Обхвалены все гости, и пока Они не окончательно уснули - Хозяина привычная рука Толкает вверх бокал "Киндзмараули"...
О как мне жаль, что я и сам такой: Пусть я молчал, но я ведь пил - не реже, - Что не могу я моря взять с собой И захватить все солнце побережья.
1969
x x x
Анатолию Гарагуле
Ну вот и все! Закончен сон глубокий! Никто и ничего не разрешает! Я ухожу отдельный, одинокий По полю летному, с которого взлетают!
Я посещу надводную обитель, Что кораблем зовут другие люди. Мой капитан, мой друг и мой спаситель! Давай с тобой хоть что-нибудь забудем!
Забудем что-нибудь - мне нужно, можно! Все - женщину, с которою знакомы! Все помнить - это просто невозможно, Да это просто и не нужно, - что мы?
1969
x x x
Ну почему, ну для чего - сюда? Чем объяснить такой поступок странный? Какие бы ни строились суда - На них должны быть люди-капитаны.
1969
x x x
В Азии, в Европе ли Родился озноб - Только даже в опере Кашляют взахлеб.
Не поймешь, откуда дрожь - страх ли это, грипп ли? Духовые дуют врозь, струнные - урчат, Дирижера кашель бьет, тенора охрипли, Баритоны запили, и басы молчат.
Раньше было в опере Складно, по уму, И хоть хору хлопали - А теперь кому?!
Не берет и верхних нот и сопрано-меццо, У колоратурного не бельканто - бред! Цены резко снизились до рубля за место. Словом, все понизилось и сошло на нет.
Сквозняками в опере Дует, валит с ног, Как во чистом во поле Ветер-ветерок.
Партии проиграны, песенки отпеты, Партитура съежилась, и софит погас. Развалились арии, разошлись дуэты, Баритон - без бархата, без металла - бас.
Что ни делай - все старо, Гулок зал и пуст. Тенорово серебро Вытекло из уст.
Тенор в арьи Ленского заорал: "Полундра!" - Буйное похмелье ли, просто ли заскок? Дирижера Вилькина мрачный бас-профундо Чуть едва не до смерти струнами засек.
1969
Песня о нотах
Я изучил все ноты от и до, Но кто мне на вопрос ответит прямо? - Ведь начинают гаммы с ноты "до" И ею же заканчивают гаммы.
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
Известно музыкальной детворе - Я впасть в тенденциозность не рискую, - Что занимает место нота "ре" На целый такт и на одну восьмую.
Какую ты тональность ни возьми - Неравенством от звуков так и пышет: Одна и та же нота - скажем, "ми", - Одна внизу, другая - рангом выше.
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
За строфами всегда идет строфа - Как прежние, проходит перед взглядом, - А вот бывает, скажем, нота "фа" Звучит сильней, чем та же нота рядом.
Вот затесался где-нибудь "бемоль" - И в тот же миг, как влез он беспардонно, Внушавшая доверье нота "соль" Себе же изменяет на полтона.
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
Сел композитор, жажду утоля, И грубым знаком музыку прорезал, - И нежная как бархат нота "ля" Свой голос повышает до "диеза".
И наконец - Бетховена спроси - Без ноты "си" нет ни игры, ни пенья, - Возносится над всеми нота "си" И с высоты взирает положенья.
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
Напрасно затевать о нотах спор: Есть и у них тузы и секретарши, - Считается, что в "си-бемоль минор" Звучат прекрасно траурные марши.
А кроме этих подневольных нот, Еще бывают ноты-паразиты, - Кто их сыграет, кто их пропоет?.. Но с нами - бог, а с ними - композитор!
Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука.
1969
Пиратская
На судне бунт, над нами чайки реют! Вчера из-за дублона золотых Двух негодяев вздернули на рею, - Но мало - нужно было четверых.
Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль - враг! Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг!
Катился ком по кораблю от бака, Забыто все - и честь, и кутежи, - И, подвывая, может быть от страха, Они достали длинные ножи.
Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль - враг! Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг!
Вот двое в капитана пальцем тычут: Достать его - и им не страшен черт! Но капитан вчерашнюю добычу При всей команде выбросил за борт.
Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль - враг! Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг!
И вот волна, подобная надгробью, Все смыла, с горла сброшена рука... Бросайте ж за борт все, что пахнет кровью, - Поверьте, что цена невысока!
Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль - враг! Удача - здесь, и эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг!
1969
x x x
В царстве троллей - главный тролль И гражданин Был, конечно, сам король - Только один.
И бывал он, правда, лют - Часто порол! - Но был жуткий правдолюб Этот король.
Десять раз за час серчал Бедный король. Каждый вечер назначал Новый пароль.
Своих подданных забил До одного. Правда, правду он любил Больше всего.
Может, правду кто кому Скажет тайком, Но королю жестокому - Нет дураков!
И созвал король - вот смех! - Конкурс шутов: Кто сострит удачней всех - Деньги и штоф.
Что за цель? А в шутке - соль, Доля правды там. Правду узнавал король По мелочам.
Но все больше корчился, Вскоре - готов! И плачевно кончился Конкурс шутов.
{1969}
Странная сказка
В Тридевятом государстве (Трижды девять - двадцать семь) Все держалось на коварстве - Без проблем и без систем.
Нет того чтоб сам - воевать, - Стал король втихаря попивать, Расплевался с королевой, Дочь оставил старой девой, - А наследник пошел воровать.
В Тридесятом королевстве (Трижды десять - тридцать, что ль?) В добром дружеском соседстве Жил еще один король.
Тишь да гладь, да спокойствие там, - Хоть король был отъявленный хам, Он прогнал министров с кресел, Оппозицию повесил - И скучал от тоски по делам.
В Триодиннадцатом царстве, (То бишь - в царстве Тридцать три) Царь держался на лекарстве: Воспалились пузыри.
Был он - милитарист и вандал, - Двух соседей зазря оскорблял - Слал им каждую субботу Оскорбительную ноту, - Шел на международный скандал.
В Тридцать третьем царь сказился: Не хватает, мол, земли, - На соседей покусился - И взбесились короли:
"Обуздать его, смять!" - только глядь - Нечем в Двадцать седьмом воевать, А в Тридцатом - полководцы Все утоплены в колодце, И вассалы восстать норовят...
1969-1970
x x x
Не возьмут и невзгоды в крутой оборот - Мне плевать на поток новостей: Мои верные псы сторожат у ворот От воров и нежданных гостей.
1969-1970
_________________ Кровь помнит, Род честь обязывает, благородно
имя нить: судеб путь указует, семя корни ветви вершин связь память сути! Русь, крепи веру православную! За Веру, соборность, честь и Отечество! Слава, Богу, что мы казаки! Мы – русские с нами Бог и Русь Святая!
|