|
Песня автозавистника
Произошел необъяснимый катаклизм:
Я шел домой по тихой улице своей -
Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм,
Звериный лик свой скрыв под маской "Жигулей"!
Я по подземным переходам не пойду:
Визг тормозов мне - как романс о трех рублях, -
За то ль я гиб и мерз в семнадцатом году,
Чтоб частный собственник глумился в "Жигулях"!
Он мне не друг и не родственник -
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "Жигулях"!
Но ничего, я к старой тактике пришел:
Ушел в подполье - пусть ругают за прогул!
Сегодня ночью я три шины пропорол, -
Так полегчало - без снотворного уснул!
Дверь проломить - купил отбойный молоток,
Электродрель, - попробуй крышу пропили!
Не дам порочить наш совейский городок,
Где пиво варят золотое "Жигули"!
Он мне не друг и не родственник,
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "Жигулях"!
Мне за грехи мои не будет ничего:
Я в психбольнице все права завоевал.
И я б их к стенке ставил через одного
И направлял на них груженый самосвал!
Но вскоре я машину сделаю свою -
Все части есть, - а от владения уволь:
Отполирую - и с разгону разобью
Ее под окнами отеля "Метрополь".
Нет, чтой-то екнуло - ведь части-то свои! -
Недосыпал, недоедал, пил только чай...
Все, - еду, еду регистрировать в ГАИ!..
Ах, черт! - "москвич" меня забрызгал, негодяй!
Он мне не друг и не родственник,
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "москвичах"!
1971
x x x
Прошла пора вступлений и прелюдий, -
Все хорошо - не вру, без дураков.
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел "Охоту на волков"...
Быть может, запись слышал из окон,
А может быть, с детьми ухи не сваришь -
Как знать, - но приобрел магнитофон
Какой-нибудь ответственный товарищ.
И, предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл, -
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял, да и нажал на кнопку "пуск".
И там, не разобрав последних слов, -
Прескверный дубль достали на работе -
Услышал он "Охоту на волков"
И кое-что еще на обороте.
И все прослушав до последней ноты,
И разозлясь, что слов последних нет,
Он поднял трубку: "Автора "Охоты"
Ко мне пришлите завтра в кабинет!"
Я не хлебнул для храбрости винца, -
И, подавляя частую икоту,
С порога - от начала до конца -
Я проорал ту самую "Охоту".
Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице, -
Но он меня прослушал благосклонно
И даже аплодировал в конце.
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: "Да это ж - про меня!
Про нас про всех - какие, к черту, волки!"
...Ну все, теперь, конечно, что-то будет -
Уже три года в день по пять звонков:
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел "Охоту на волков".
1971
x x x
Неизвестно одной моей бедной мамане,
Что я с самого детства сижу,
Что держу я какую-то фигу в кармане
И вряд ли ее покажу.
1971
Горизонт
Чтоб не было следов, повсюду подмели...
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш - горизонт, а лента - край земли, -
Я должен первым быть на горизонте!
Условия пари одобрили не все -
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать - по шоссе,
И только по шоссе - бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам, -
Но то и дело тень перед мотором -
То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Я знаю - мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю - на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, -
И я сжимаю руль до судорог в кистях -
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально к проводам, -
Завинчивают гайки, - побыстрее! -
Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, -
Я жив - снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари -
Нечистоплотный в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
Наматываю мили на кардан
Назло канатам, тросам, проводам -
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш - горизонт - по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, -
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели, -
Меня просили: "Миг не проворонь ты -
Узнай, а есть предел - там, на краю земли,
И - можно ли раздвинуть горизонты?"
Наматываю мили на кардан.
Я пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, - кода! -
Я горизонт промахиваю с хода!
1971
x x x
Нет прохода и давно
В мире от нахалов, -
Мразь и серость пьют вино
Из чужих бокалов.
В виде тряпок видел их -
Грязных, невозможных,
В туалетах не мужских -
Противоположных.
1971
Песня конченого человека
Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах,
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.
И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви, -
Повисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого, - он или я.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой
И ни событий, ни людей не тороплю,
Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
Все стрелы сломаны - я ими печь топлю.
Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Сорви-голов не принимаю и корю,
Про тех, кто в омут головой, - не говорю.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
И не хочу ни выяснять, ни изменять
И ни вязать и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых - это не углы.
Свободный ли, тугой ли пояс - мне-то что!
Я пули в лоб не удостоюсь - не за что.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
Я неприметный, как льняное полотно.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Не ноют раны, да и шрамы не болят -
На них наложены стерильные бинты!
И не волнуют, не свербят, не теребят
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.
Любая нежность душу не разбередит,
И не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячины мозги,
То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни, - ведь уже нашли женьшень.
Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу
И не надеюсь поразить мишень.
Устал бороться с притяжением земли -
Лежу, - так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается словно не во мне, -
Пора туда, где только "ни" и только "не".
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
1971
x x x
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья, -
Но все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить -
пропал, -
И лучше мне молча допить
бокал...
Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда, -
И, видно, напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить -
пропал, -
И лучше мне молча допить
бокал...
В оркестре играют устало, сбиваясь,
Смыкается круг - не порвать мне кольца...
Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, -
И все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Тусклей, равнодушней оскал
зеркал...
И лучше мне просто разбить
бокал!
1971
x x x
Я все вопросы освещу сполна -
Дам любопытству удовлетворенье!
Да, у меня француженка жена -
Но русского она происхожденья.
Нет, у меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
Я все вопросы освещу сполна -
Как на духу попу в исповедальне!
В блокноты ваши капает слюна -
Вопросы будут, видимо, о спальне...
Да, так и есть! Вот густо покраснел
Интервьюер: "Вы изменяли женам?" -
Как будто за портьеру подсмотрел
Иль под кровать залег с магнитофоном.
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
Теперь я к основному перейду.
Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: "А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?"
Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
В кармане фиги нет - не суетитесь, -
А что имел в виду - то написал, -
Вот - вывернул карманы - убедитесь!
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
1971
Певец у микрофона
Я весь в свету, доступен всем глазам, -
Я приступил к привычной процедуре:
Я к микрофону встал как к образам...
Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.
И микрофону я не по натру -
Да, голос мой любому опостылет, -
Уверен, если где-то я совру -
Он ложь мою безжалостно усилит.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
Сегодня я особенно хриплю,
Но изменить тональность не рискую, -
Ведь если я душою покривлю -
Он ни за что не выправит кривую.
Он, бестия, потоньше острия -
Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, -
Ему плевать, что не в ударе я, -
Но пусть я верно выпеваю ноты!
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
На шее гибкой этот микрофон
Своей змеиной головою вертит:
Лишь только замолчу - ужалит он, -
Я должен петь - до одури, до смерти.
Не шевелись, не двигайся, не смей!
Я видел жало - ты змея, я знаю!
И я - как будто заклинатель змей:
Я не пою - я кобру заклинаю!
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
Прожорлив он, и с жадностью птенца
Он изо рта выхватывает звуки,
Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, -
Рук не поднять - гитара вяжет руки!
Опять не будет этому конца!
Что есть мой микрофон - кто мне ответит?
Теперь он - как лампада у лица,
Но я не свят, и микрофон не светит.
Мелодии мои попроще гамм,
Но лишь сбиваюсь с искреннего тона -
Мне сразу больно хлещет по щекам
Недвижимая тень от микрофона.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!
1971
Песня микрофона
Я оглох от ударов ладоней,
Я ослеп от улыбок певиц, -
Сколько лет я страдал от симфоний,
Потакал подражателям птиц!
Сквозь меня многократно просеясь,
Чистый звук в ваши души летел.
Стоп! Вот - тот, на кого я надеюсь.
Для кого я все муки стерпел.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орфей про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
На "низах" его голос утробен,
На "верхах" он подобен ножу, -
Он покажет, на что он способен, -
Но и я кое-что покажу!
Он поет задыхаясь, с натугой -
Он устал, как солдат на плацу, -
Я тянусь своей шеей упругой
К золотому от пота лицу.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орфей про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
Только вдруг: "Человече, опомнись, -
Что поешь?! Отдохни - ты устал.
Эта - патока, сладкая помесь!
Зал, скажи, чтобы он перестал!.."
Все напрасно - чудес не бывает, -
Я качаюсь, я еле стою, -
Он бальзамом мне горечь вливает
В микрофонную глотку мою.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орфей про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
В чем угодно меня обвините -
Только против себя не пойдешь:
По профессии я - усилитель, -
Я страдал - но усиливал ложь.
Застонал я - динамики взвыли, -
Он сдавил мое горло рукой...
Отвернули меня, умертвили -
Заменили меня на другой.
Тот, другой, - он все стерпит и примет, -
Он навинчен на шею мою.
Нас всегда заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.
...Мы в чехле очень тесно лежали -
Я, штатив и другой микрофон, -
И они мне, смеясь, рассказали,
Как он рад был, что я заменен.
1971
Песня из радиоспектакля
"Зеленый фургон"
Нет друга, но смогу ли
Не вспоминать его -
Он спас меня от пули
И много от чего, -
Ведь если станет плохо
С душой иль с головой,
То он в мгновенье ока
Окажется со мной.
И где бы он не был, куда б не уехал, -
Как прежде, в бою, и а огне, и в дыму,
Я знаю, что он мне желает успеха,
Я тоже успеха желаю ему.
1971
x x x
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять,
Или, там, "Не сорить!", -
Это что говорить...
"Без звонка не входить!" -
Хорошо, так и быть.
Я нормальные "не"
Уважаю вполне.
Но когда это - не
Приносить-распивать,
Это "не" - не по мне,
Не могу принимать.
Вот мы делаем вид
За проклятым "козлом":
Друг костяшкой стучит,
Мол, играем - не пьем.
А красиво ль - втроем
Разливать под столом!..
А что - лучше втроем
Лезть с буылкою в дом?
Ну а дома жена -
Не стоит на ногах, -
И не знает она
О подкожных деньгах.
Если с ночи - "Молчи,
Не шуми, не греми,
Не кричи, не стучи,
Пригляди за детьми..."
Где же тут пировать:
По стакану - и в путь!
А начнешь шуровать -
Разобьешь что-нибудь.
И соседка опять
"Алкоголик!" - орет.
А начнешь возражать -
Участковый придет.
Он, пострел, все успел -
Вон составится акт:
нецензурно, мол, пел,
Так и так, так и так.
Съел кастрюлю с гусем,
У соседки лег спать,
И еще - то да се...
Набежит суток пять!
Так и может все быть,
Если расшифровать
Это "Не приносить!",
Это "Не распивать!"
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять...
И еще надо вскрыть
Смысл слов "Не курить!"...
Я встаю ровно в шесть
(Это надо учесть),
До без четверти пять
У станка мне стоять.
Засосу я кваску
Иногда в перерыв,
И обратно - к станку,
Даже не покурив.
И точу я в тоске
Шпинделя да фрезы,
Ну а на языке -
Вкус соленой слезы.
Покурить, например?
Но - нельзя прерывать,
И мелькает в уме
Моя бедная "мать".
Дома я свежий лук
На закуску крошу,
Забываюсь - и вслух
Это произношу.
И глядит мне сосед -
И его ребятня -
Укоризненно вслед,
Осуждая меня.
1971
x x x
С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм
Я недавно вернулся из Штатов,
Но проблемы бежали за мной по пятам
Вслед за ростом моих результатов.
Пытаются противники
Рекорды повторить...
Ах! Я такой спортивненький,
Что страшно говорить.
Но супруга, с мамашей своею впотьмах
Пошептавшись, сказала, белея:
"Ты отъелся на американских харчах
И на вид стал еще тяжелее!
Мне с соседями стало невмочь говорить,
Вот на кухне натерпишься сраму!
Ты же можешь меня невзначай придавить
И мою престарелую маму".
Как же это попроще сказать им двоим,
Чтоб дошло до жены и до мамы, -
Что пропорционально рекордам моим
Вырастают мои килограммы?
Может, грубо сказал (так бывает со мной,
Когда я чрезвычайно отчаюсь):
"Я тебя как-нибудь обойду стороной,
Но за мамину жизнь не ручаюсь".
И шныряют по рынку супруга и мать,
И корзины в руках - словно гири...
Ох, боюсь, что придется мне дни коротать
С самой сильною женщиной в мире.
"Хорошо, - говорю, - прекращаю разбег,
Начинаю сидеть на диете".
Но супруге приятно, что я - человек
Самый сильный на нашей планете.
Мне полтонны - не вес, я уже к семистам
Подбираюсь и требую пищи,
А она говорит: "Что ты возишься там?!
Через год, - говорит, - чтоб до тыщи!"
Тут опять парадокс, план жены моей смел,
Ультиматум поставлен мне твердый,
Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел,
Но еще - чтобы бил я рекорды.
И с мамашей они мне устроили пост,
И моя худоба процветала,
Штангу я в трех попытках ронял на помост.
Проиграл я, но этого мало.
Я с позором едва притащился домой,
И жена из-за двери сказала,
Что ей муторно жить с проигравшим со мной,
И мамаша ее поддержала.
Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья.
Я полночи стоял у порога
И ушел. Да, тяжелая доля моя
Тяжелее, чем штанга - намного!
1971
Марафон
Я бегу, топчу, скользя
По гаревой дорожке, -
Мне есть нельзя, мне пить нельзя,
Мне спать нельзя - ни крошки.
А может, я гулять хочу
У Гурьева Тимошки, -
Так нет: бегу, бегу, топчу
По гаревой дорожке.
А гвинеец Сэм Брук
Обошел меня на круг, -
А вчера все вокруг
Говорили: "Сэм - друг!
Сэм - наш гвинейский друг!"
Друг гвинеец так и прет -
Все больше отставание, -
Ну, я надеюсь, что придет
Второе мне дыхание.
Третее за ним ищу,
Четвертое дыханье, -
Ну, я на пятом сокращу
С гвинейцем расстоянье!
Тоже мне - хороший друг, -
Обошел меня на круг!
А вчера все вокруг
Говорили: "Сэм - друг!
Сэм - наш гвинейский друг!"
Гвоздь программы - марафон,
А градусов - все тридцать, -
Но к жаре привыкший он -
Вот он и мастерится.
Я поглядел бы на него,
Когда бы - минус тридцать!
Ну, а теперь - достань его, -
Осталось - материться!
Тоже мне - хороший друг, -
Обошел на третий круг!
Нужен мне такой друг, -
Как его - забыл... Сэм Брук!
Сэм - наш гвинейский Брут!
1971
Песенка про прыгуна в длину
Что случилось, почему кричат?
Почему мой тренер завопил?
Просто - восемь сорок результат, -
Правда, за черту переступил.
Ох, приходится до дна ее испить -
Чашу с ядом вместо кубка я беру, -
Стоит только за черту переступить -
Превращаюсь в человека-кенгуру.
Что случилось, почему кричат?
Почему соперник завопил?
Просто - ровно восемь шестьдесят, -
Правда, за черту переступил.
Что же делать мне, как быть, кого винить -
Если мне черта совсем не по нутру?
Видно негру мне придется уступить
Этот титул человека-кенгуру.
Что случилось, почему кричат?
Стадион в единстве завопил...
Восемь девяносто, говорят, -
Правда, за черту переступил.
Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?
Так и есть, что негр титул мой забрал.
Если б ту черту да к черту отменить -
Я б Америку догнал и перегнал!
Что случилось, посему молчат?
Комментатор даже приуныл.
Восемь пять - который раз подряд, -
Значит - за черту не заступил.
1971
x x x
Я теперь в дураках - не уйти мне с земли -
Мне поставила суша капканы:
Не заметивши сходней, на берег сошли -
И навечно - мои капитаны.
И теперь в моих песнях сплошные нули,
В них все больше прорехи и раны:
Из своих кителей капитанских ушли,
Как из кожи, мои капитаны.
Мне теперь не выйти в море
И не встретить их в порту.
Ах, мой вечный санаторий -
Как оскомина во рту!
Капитаны мне скажут: "Давай не скули!"
Ну а я не скулю - волком вою:
Вы ж не просто с собой мои песни везли -
Вы везли мою душу с собою.
Вас встречали в порту толпы верных друзей,
И я с вами делил ваши лавры, -
Мне казалось, я тоже сходил с кораблей
В эти Токио, Гамбурги, Гавры...
Вам теперь не выйти в море,
Мне не встретить их в порту.
Ах, мой вечный санаторий -
Как оскомина во рту!
Я надеюсь, что море сильней площадей
И прочнее домов из бетона,
Море лучший колдун, чем земной чародей, -
И я встречу вас из Лиссабона.
Я механиков вижу во сне, шкиперов -
Вижу я, что не бесятся с жира, -
Капитаны по сходням идут с танкеров,
С сухогрузов, да и с "пассажиров"...
Нет, я снова выйду в море
Или встречу их в порту, -
К черту вечный санаторий
И оскомину во рту!
1971
x x x
Я несла свою Беду
по весеннему по льду, -
Обломился лед - душа оборвалася -
Камнем под воду пошла, -
а Беда - хоть тяжела,
А за острые края задержалася.
И Беда с того вот дня
ищет по свету меня, -
Слухи ходят - вместе с ней - с Кривотолками.
А что я не умерла -
знала КОТЯХ ветла
И еще - перепела с перепелками.
Кто ж из них сказал ему,
господину моему, -
Только - выдали меня, проболталися, -
И, от страсти сам не свой,
он отправился за мной,
Ну а с ним - Беда с Молвой увязалися.
Он настиг меня, догнал -
обнял, на руки поднял, -
Рядом с ним в седле Беда ухмылялася.
Но остаться он не мог -
был всего один денек, -
А Беда - на вечный срок задержалася...
1971
x x x
"Я б тоже согласился на полет,
Чтоб приобресть блага по возвращеньи! -
Так кто-то говорил, - Да им везет!.."
Так что ж он скажет о таком везенье?
Корабль "Союз" и станция "Салют",
И Смерть в конце, и Реквием - в итоге...
"СССР" - да, так передают
Четыре буквы - смысл их дороги.
И если Он - живет на небеси,
И кто-то вдруг поднял у входа полог
Его шатра. Быть может, он взбесил
Всевышнего.
Кто б ни был - космонавт или астролог...
Для скорби в этом мире нет границ,
Ах, если б им не быть для ликованья!
И безгранична скорбь всех стран и лиц, -
И это - дань всемирного признанья...
31 июня 1971
x x x
Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.
Мой труп из морга не востребует никто.
Возьмут мой череп в краеведческий музей,
Скелет пойдет на домино или лото.
Ну все, решил - попью чайку, да и помру:
Невмоготу свою никчемность превозмочь.
Нет, лучше пусть все будет поутру,
А то - лежи, пока не хватятся - всю ночь.
В музее будут объегоривать народ,
Хотя народу это, в общем, все равно.
Мне глаз указкою проткнет экскурсовод
И скажет: "Вот недостающее звено".
Иль в виде фишек принесут меня на сквер,
Перетряхнут, перевернут наоборот,
И, сделав "рыбу", может быть, пенсионер
Меня впервые добрым словом помянет.
Я шел по жизни, как обычный пешеход,
Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань...
Кто говорит, что уважал меня - тот врет.
Одна... себя не уважающая пьянь.
1971
x x x
Целуя знамя в пропыленный шелк
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: "Вперед, мой славный полк!
Презрейте смерть, мои головорезы!"
И смятыми знаменами горды,
Воспламенены талантливою речью, -
Расталкивая спины и зады,
Они стремились в первые ряды -
И первыми ложились под картечью.
Хитрец - и тот, который не был смел, -
Не пожелав платить такую цену,
Полз в задний ряд - но там не уцелел:
Его свои же брали на прицел -
И в спину убивали за измену.
Сегодня каждый третий - без сапог,
Но после битвы - заживут, как крезы, -
Прекрасный полк, надежный, верный полк -
Отборные в полку головорезы!
А третьии средь битвы и беды
Старались сохранить и грудь и спину, -
Не выходя ни в первые ряды,
Ни в задние, - но как из-за еды,
Дрались за золотую середину.
Они напишут толстые труды
И будут гибнуть в рамах, на картине, -
Те, что не вышли в первые ряды,
Но не были и сзади - и горды,
Что честно прозябали в середине.
Уже трубач без почестей умолк,
Не слышно меди, тише звон железа, -
Разбит и смят надежный, верный полк,
В котором сплошь одни головорезы.
Но нет, им честь знамен не запятнать,
Дышал фельдмаршал весело и ровно, -
Чтоб их в глазах потомков оправдать,
Он молвил: "Кто-то должен умирать -
А кто-то должен выжить, - безусловно!"
Пусть нет звезды тусклее, чем у них, -
Уверенно дотянут до кончины -
Скрываясь за отчаянных и злых
Последний ряд оставив для других -
Умеренные люди середины.
В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
Фельдмаршальские жезлы и протезы.
Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
В котором сплошь одни головорезы?!
1971
x x x
Если все - и спасенье в ноже,
И хирург с колпаком, -
Лучше, чтоб это было уже,
Чем сейчас и потом.
1971
x x x
Дурацкий сон, как кистенем,
Избил нещадно.
Невнятно выглядел я в нем
И неприглядно.
Во сне я лгал и предавал,
И льстил легко я...
А я и не подозревал
В себе такое.
Еще сжимал я кулаки
И бил с натугой,
Но мягкой кистию руки,
А не упругой.
Тускнело сновиденье, но
Опять являлось.
Смыкал я веки, и оно
Возобновлялось.
Я не шагал, а семенил
На ровном брусе,
Ни разу ногу не сменил, -
Трусил и трусил.
Я перед сильным лебезил,
Пред злобным гнулся.
И сам себе я мерзок был,
Но не проснулся.
Да это бред - я свой же стон
Слыхал сквозь дрему,
Но это мне приснился сон,
А не другому.
Очнулся я и разобрал
Обрывок стона.
И с болью веки разодрал,
Но облегченно.
И сон повис на потолке
И распластался.
Сон в руку ли? И вот в руке
Вопрос остался.
Я вымыл руки - он в спине
Холодной дрожью.
Что было правдою во сне,
Что было ложью?
Коль это сновиденье - мне
Еще везенье.
Но если было мне во сне
Ясновиденье?
Сон - отраженье мыслей дня?
Нет, быть не может!
Но вспомню - и всего меня
Перекорежит.
А после скажут: "Он вполне
Все знал и ведал!"
Мне будет мерзко, как во сне
В котором предал.
Или - в костер?.. Вдруг нет во мне
Шагнуть к костру сил! -
Мне будет стыдно как во сне,
В котором струсил.
Но скажут мне: "Пой в унисон!
Жми что есть духу!"
И я пойму: вот это сон,
Который в руку.
1971
Мои похороны,
или Страшный сон очень смелого человека
Сон мне снится - вот те на:
Гроб среди квартиры,
На мои похорона
Съехались вампиры, -
Стали речи говорить -
Все про долголетие, -
Кровь сосать решили погодить:
Вкусное - на третие.
В гроб вогнали кое-как,
А самый сильный вурдалак
Все втискивал, и всовывал, -
И плотно утрамбовывал, -
Сопел с натуги, сплевывал
И желтый клык высовывал.
Очень бойкий упырек
Стукнул по колену,
Подогнал - и под шумок
Надкусил мне вену.
А умудренный кровосос
Встал у изголовья
И очень вдохновенно произнес
Речь про полнокровье.
И почетный караул
Для приличия всплакнул, -
Но я чую взглядов серию
На сонную мою артерию:
А если кто пронзит артерию -
Мне это сна грозит потерею.
Погодите, спрячьте крюк!
Да куда же, черт, вы!
Я же слышу, что вокруг, -
Значит, я не мертвый.
Яду капнули в вино,
Ну а мы набросились, -
Опоить меня хотели, но
Опростоволосились.
Тот, кто в зелье губы клал, -
В самом деле дуба дал, -
Ну а на меня - как рвотное
То зелье приворотное:
Здоровье у меня добротное,
И закусил отраву плотно я.
Так почему же я лежу,
Дурака валяю, -
Ну почему, к примеру, не заржу -
Их не напугаю?!
Я ж их мог прогнать давно
Выходкою смелою -
Мне бы взять пошевелиться, но
Глупостей не делаю.
Безопасный как червяк,
Я лежу, а вурдалак
Со стаканом носится -
Сейчас наверняка набросится, -
Еще один на шею косится -
Ну, гад, он у меня допросится!
Кровожадно вопия,
Высунули жалы -
И кровиночка моя
Полилась в бокалы.
Погодите - сам налью, -
Знаю, знаю - вкусная!..
Ну нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!
А сам - и мышцы не напряг
И не попытался сжать кулак, -
Потому что кто не напрягается,
Тот никогда не просыпается,
Тот много меньше подвергается
И много больше сохраняется.
Вот мурашки по спине
Смертные крадутся...
А всего делов-то мне
Было, что - проснуться!
...Что, сказать, чего боюсь
(А сновиденья - тянутся)?
Да того, что я проснусь -
А они останутся!..
1971
x x x
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица.
А память как колодец глубока.
Попробуй заглянуть: наверняка
Лицо - и то неясно отразится.
Разглядеть, что истинно, что ложно
Может только беспристрастный суд.
Осторожно с прошлым, осторожно...
Не разбейте глиняный сосуд.
Иногда как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.
Одни его лениво ворошат,
Другие неохотно вспоминают,
А третьи даже помнить не хотят, -
И прошлое лежит, как старый клад,
Который никогда не раскопают.
И поток годов унес с границы
Стрелки - указатели пути.
Очень просто в прошлом заблудиться
И назад дороги не найти.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.
С налета не вини - повремени!
Есть у людей на все свои причины.
Не скрыть, а позабыть хотят они:
Ведь в толще лет еще лежат в тени
Забытые заржавленные мины.
В минном поле прошлого копаться
Лучше без ошибок, потому
Что на минном поле ошибаться...
Нет! Не удавалось никому.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.
Один толчок - и стрелки побегут,
А нервы у людей не из каната,
И будет взрыв, и перетрется жгут...
Но, может, мину вовремя найдут
И извлекут до взрыва детонатор.
Спит земля, врачует раны снами,
Но еще находят мины в ней...
Нужно брать их чистыми руками
И взрывать подальше от людей.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.
1971
x x x
Давно, в эпоху мрачного язычества,
Огонь горел исправно, без помех,
А ныне, в век сплошного электричества,
Шабашник - самый главный человек.
Нам внушают про проводку,
А нам слышится - про водку,
Нам толкуют про тройник,
А мы слышим: "...На троих!"
У нас теперь и опыт есть, и знание,
За нами невозможно доглядеть -
Нарочно можем сделать замыкание,
Чтоб без работы долго не сидеть.
И мы - необходимая инстанция, -
Нужны, как выключателя щелчок.
Вам кажется - шалит электростанция,
А это мы поставили "жучок".
Шабаш-электро наш нарубит дров еще,
С ним вместе - дружный смежный шабаш-газ.
"Шабашник" - унизительное прозвище,
Но что-то не обходятся без нас.
1971
x x x
Может быть, моряком по призванию
Был поэт Руставели Шота...
По швартовому расписанию
Занимает команда места.
Кто-то подал строителям мудрый совет -
Создавать поэтический флот.
И теперь Руставели - не просто поэт,
"Руставели" - большой теплоход.
А поэта бы уболтало бы,
И в три бала бы он померк,
А теперь гляди с верхней палубы
Черный корпус его, белый верх.
Непохожих поэтов сравнить нелегко -
В разный срок отдавали концы
Руставели с Шевченко и Пушкин с Франко...
А на море они - близнецы.
О далеких странах мечтали - и
Вот не дожили - очень жаль!..
И "Шевченко" теперь - близ Италии,
А "Франко" идет в Монреаль.
1971
x x x
Александру Назаренко
и экипажу теплохода "Шота Руставели"
Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты -
И хрипят табуны, стервенея, внизу.
На глазах от натуги худеют канаты,
Из себя на причал выжимая слезу.
И команды короткие, злые
Быстрый ветер уносит во тьму:
"Кранцы за борт!", "Отдать носовые!"
И - "Буксир, подработать корму!"
Капитан, чуть улыбаясь, -
Все, мол, верно - молодцы, -
От земли освобождаясь,
Приказал рубить концы.
Только снова назад обращаются взоры -
Цепко держит земля, все и так и не так:
Почему слишком долго не сходятся створы,
Почему слишком часто мигает маяк?!
Все в порядке, конец всем вопросам.
Кроме вахтенных, все - отдыхать!
Но пустуют каюты - матросам
К той свободе еще привыкать.
Капитан, чуть улыбаясь,
Молвил только: "Молодцы!"
От земли освобождаясь,
Нелегко рубить концы.
Переход - двадцать дней, - рассыхаются шлюпки,
Нынче утром последний отстал альбатрос...
Хоть бы - шторм! Или лучше - чтоб в радиорубке
Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.
Так и есть: трое - месяц в корыте,
Яхту вдребезги кит разобрал...
Так за что вы нас благодарите -
Вам спасибо за этот аврал!
Капитан, чуть улыбаясь,
Бросил только: "Молодцы!" -
Тем, кто, с жизнью расставаясь,
Не хотел рубить концы.
И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,
И еще черта в ступе и бог знает что,
И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун -
Все, куда я ногой не ступал, но зато -
Пришвартуетесь вы на Таити
И прокрутите запись мою, -
Через самый большой усилитель
Я про вас на Таити спою.
Скажет мастер, улыбаясь,
Мне и песне: "Молодцы!"
Так, на суше оставаясь,
Я везде креплю концы.
И опять продвигается, словно на ринге,
По воде осторожная тень корабля.
В напряженье матросы, ослаблены шпринги...
Руль полборта налево - и в прошлом земля!
1971
x x x
Мы живем в большом селе Большие Вилы,
Нас два брата, два громилы.
Я ошибочно скосил дубову рощу,
Брату - это даже проще.
Нас все любят, но боятся жутко -
Вдвоем мы
Не жидки!
Мы с понятьем, конечно, не шутка -
Убьем по
Ошибке.
Вот послали нас всем миром - ми и плачем -
К чертям собачьим, к чертям собачьим,
Но нашли мы избавление от смерти
И сами вышли в собачьи черти!
Мы теперь овес едим горстями.
Кто скажется -
Под дых ему!
И с предшествующими чертями
Собачимся
По ихнему.
Ну, побыли мы чертями - и обратно:
Понятно, понятно!
Если встретим мы кого-нибудь дорогой -
Брат просит: "Не трогай!"
Я еще чуть-чуть тренировался -
Гнул дула
На танке.
И поэтому братан боялся -
Я: "Здравствуй!"
Он - в дамки!
Жить можно бы, и даже - смело,
Но нет подходящего дела.
Так и мыкаемся с братом по свету,
А дела подходящего нету.
Я всегда кричу братану:
Гляди в оба,
Братень!
Я маленько поотстану,
Может, обо-
ротень!
Но послали на селе нас, как и раньше,
Куда подальше, куда подальше...
Мы же с братиком протопали планету -
Такого места в помине нету!
И задумали мы с братом думку
Вдвоем мы
В три смены...
Брат все двери искусал - и все ж додумкал:
Пойдем мы
В спортсмены!
1971
Про двух громилов -
братьев Прова и Николая
Как в селе Большие Вилы,
Где еще сгорел сарай,
Жили-были два громилы
Огромадной жуткой силы -
Братья Пров и Николай.
Николай - что понахальней -
По ошибке лес скосил,
Ну а Пров - в опочивальни
Рушил стены - и входил.
Как братья не вяжут лыка,
Пьют отвар из чаги -
Все от мала до велика
Прячутся в овраге.
В общем, лопнуло терпенье, -
Ведь добро - свое, не чье, -
И идти на усмиренье
Порешило мужичье.
Николай - что понахальней, -
В тот момент быка ломал,
ну а Пров в какой-то спальне
С маху стену прошибал.
"Эй, братан, гляди - ватага, -
С кольями, да слышь ли, -
Чтой-то нынче из оврага
Рановато вышли!"
Неудобно сразу драться -
Наш мужик так не привык, -
Стали прежде задираться:
"Для чего, скажите, братцы,
Нужен вам безрогий бык?!"
Николаю это странно:
"Если жалко вам быка -
С удовольствием с братаном
Можем вам намять бока!"
Где-то в поле замер заяц,
Постоял - и ходу...
Пров ломается, мерзавец,
Сотворивши шкоду.
"Ну-ка, кто попробуй вылезь -
Вмиг разделаюсь с врагом!"
Мужики перекрестились -
Всей ватагой навалились:
Кто - багром, кто - батогом.
Николай, печась о брате,
Первый натиск отражал,
Ну а Пров укрылся в хате
И оттуда хохотал.
От могучего напора
Развалилась хата, -
Пров оттяпал ползабора
Для спасенья брата.
"Хватит, брат, обороняться -
Пропадать так пропадать!
Коля, нечего стесняться, -
Колья начали ломаться, -
Надо, Коля, нападать!"
По мужьям да по ребятам
Будут бабы слезы лить...
Но решили оба брата
С наступленьем погодить.
"Гляди в оба, братень, -
Со спины заходят!"
"Может, оборотень?"
"Не похоже вроде!"
Дело в том, что к нам в селенье
Напросился на ночлег -
И остался до Успенья,
А потом - на поселенье
Никчемушный человек.
И сейчас вот из-за крика
Ни один не услыхал:
Этот самый горемыка
Чтой-то братьям приказал.
Кровь уже лилась ручьями, -
Так о чем же речь-то?
"Бей братьев!" - Но вдруг с братьями
Сотворилось нечто:
Братьев как бы подкосило -
Стали братья отступать -
Будто вмиг лишились силы...
Мужичье их попросило
Больше бед не сотворять.
...Долго думали-гадали,
Что блаженный им сказал, -
Как затылков ни чесали -
Ни один не угадал.
И решили: он заклятьем
Обладает, видно...
Ну а он сказал лишь: "Братья,
Как же вам не стыдно!"
1971
_________________
Кровь помнит, Род честь обязывает, благородно
имя нить: судеб путь указует, семя корни ветви вершин связь память сути! Русь, крепи веру православную! За Веру, соборность, честь и Отечество! Слава, Богу, что мы казаки! Мы – русские с нами Бог и Русь Святая!
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
