 |
| младший сержант |
Зарегистрирован: 02-01, 04:01
Сообщения: 45
Откуда: Москва
|
Цитата: Смена капитанов
http://www.agentura.ru/dossier/russia/g ... ria/smena/
… Первая волна провалов ГРУ, случившихся весной 1927 г., была связана с резким обострением советско-английских отношений. Английские спецслужбы показали, насколько эффективно и быстро они могут парализовать деятельность советской разведки одновременно в разных странах. На протяжении двух-трех месяцев с подачи англичан произошли аресты советской агентуры в восьми странах.
В марте в Польше раскрыли разведывательную группу, возглавляемую бывшим сподвижником Юденича генералом Даниилом Ветренко. В Стамбуле задержали руководителя советско-турецкой компании, а в Швейцарии — двух советских агентов.
В апреле был совершен налет на советское консульство в Пекине, во время которого в руки местной полиции попало множество документов, свидетельствующих о широкомасштабной деятельности Разведупра в Китае. В этом же месяце французская Сюрте произвела аресты среди агентов огромной разведывательной сети, действовавшей во Франции и возглавляемой руководителями французской компартии Жаком Креме и Пьером Прово.
В мае задержали сотрудников австрийского МИДа, снабжавших советскую разведку секретной информацией. Тогда же в мае в Лондоне британские спецслужбы провели знаменитый рейд и обыск в помещениях "Аркоса" и советского торгпредства. Эти провалы сопровождались публикацией захваченных при налетах в Пекине и Лондоне секретных документов.
Однако после рокового 1927 г. агентурная сеть военной разведки, имевшаяся почти всюду в Европе, работала достаточно эффективно несколько лет. Но болезнь, главным симптомом которой были случавшиеся время от время грандиозные провалы, осталась. Самоуспокоенность руководства разведки, замкнутость этой организации, отсутствие жесткого контроля за действиями агентуры вскоре снова привели к большим неприятностям. Конечно, ни одна разведка не может похвастаться только победами. Но на этот раз дело было серьезным. Провал следовал за провалом.
Они начались в Вене, где в 1932 г. были задержаны несколько советских разведчиков, в том числе резидент Константин Басов (Ян Аболтынь). Спасло их только вмешательство руководителя абвера полковника Фердинанда фон Бредова, который по просьбе советского агента Василия Дидушка сумел добиться освобождения арестованных австрийскими властями резидента и четырех его агентов. Поводом для его вмешательства послужило то, что Басов при аресте заявил австрийским властям, что выполнял задание в контакте с рейхсвером.
Продолжение последовало в Латвии. 4 июня 1933 г. латвийская полиция разгромила одну из резидентур IV Управления. Основные агенты резидентуры — Чауле, Матисон и Фридрихсон — были арестованы. Провал произошел по вине руководства IV Управления. Зная о том, что Чауле и Матисон известны латышской контрразведке, оно тем не менее не предприняло никаких мер. А ведь Чауле раскрыли еще в 1932 г. — после венского провала.
О латвийском провале руководство IV Управления узнало из бюллетеней иностранной информации ТАСС. (Эти особые бюллетени, не предназначенные для печати, содержали иностранную информацию, поступавшую в Москву от зарубежных корреспондентов ТАСС и не публиковавшуюся на страницах центральных газет. Печатались они тиражом 70 экземпляров и рассылались по специальным спискам, составлявшимся на "верху".) Уже одно то, что разведка узнавала новости о себе от журналистов, говорит о многом, не так ли? На этот раз опять-таки ничего не было предпринято, и последовали провалы в других странах. В Гамбурге 6 июля арестовали агента-вербовщика IV Управления, члена компартии Германии Юлиуса Троссина (*) (он долгое время работал курьером по линии связи Гамбург-Америка, Латвия-Франция, Румыния, Эстония, Англия, Финляндия).
IV Управление не подозревало о связи резидентур Финляндии и Германии, о переплетении линий связи в этих странах. Резидентура в Латвии не предупредила об опасности, что и привело к германскому провалу. Последствия этого провала оказались особенно тяжелыми, поскольку в руках Ю.Троссина было сосредоточено огромное количество линий связи. По плану 1932 года IV Управление намечало разукрупнение связей, однако вплоть до ареста Троссина они оставались у него. И он выдал германской контрразведке известные ему линии связи, явки и лиц, принимающих и отправляющих почту. Связь с резидентурами в Америке, Румынии, Эстонии и Англии прервалась на продолжительное время. Перевербованный немцами Троссин был послан в СССР, где его арестовали и изобличили.
В том же июле 1933 г. выяснилось, что значительная часть агентуры 4-го отдела штаба Белорусского военного округа перевербована польской разведкой. В сентябре 1933 г. одновременно произошли аресты советской военной агентуры в Румынии и в Турции.
Но наиболее крупным стал провал в Финляндии. 10 октября 1933 г. в Хельсинки финская полиция арестовала нелегального резидента IV Управления Марию Юрьевну Шуль-Тылтынь и ее помощников — Арвида Якобсона, Юхо Эйнара Вяхью и Франса Яако Клеметти, а также значительную часть советской агентурной сети. Незадолго до провала бывший начальник Пункта разведывательных переправ 4-го отдела штаба Ленинградского ВО Армос Густавович Утриайнен был разоблачен как финский агент. Он выдал финской полиции всю известную ему агентурную сеть в Финляндии и линии связи резидентуры.
Естественно, после измены Утриайнена следовало бы перестроить работу резидентуры. Однако IV Управление опять не предприняло никаких мер. Возглавивший резидентуру в 1932 г. военный атташе Александр Яковлев по-прежнему оставил линии связи в руках людей, внушавших к тому времени серьезные подозрения, например, несмотря на ряд компрометирующих обстоятельств, не был отстранен агент резидентуры Сирениус. Более того, игнорируя элементарные требования конспирации, Яковлев и его помощники Николай Сергеев и Яков Торский встречались с нелегальным резидентом Шуль-Тылтынь у нее на квартире. Когда в октябре 1933 г. начались аресты второстепенных агентов сети, Яковлев и руководство IV Управления еще имели возможность спасти наиболее ценную агентуру и вывезти ее в Советский Союз. Однако этого не последовало, и вся резидентура была разгромлена.
Сразу же за финским провалом последовал грандиозный провал во Франции. 19 декабря 1933 г. в Париже были арестованы резидент IV Управления Вениамин Беркович с женой, его помощник Шварц, связистка Лидия Сталь (Чекалова) (*), агенты профессор Луи Пьер Мартен (работавший в отделе шифров морского министерства), учительница Магдалена Мерме, супруги Сальман и другие. Аресты продолжались более года и затронули, кроме Франции, также Великобританию, Германию и США. Затем арестовали полковника Октава Дюмулена, химика Вартослава Рейха, дантистку Риву Давидович, инженера из военного министерства Обри. Лишь немногим сотрудникам резидентуры (Маркович, Свакрейза, Шерский) удалось скрыться. У арестованных изъяли документы, радиоаппаратуру (коротковолновые приемники и передатчики). Эти аресты были вызваны предательством американского гражданина Роберта Гордона Свица, завербованного еще в США.
Французский провал, явно связанный с финским, так же, как и последний, можно было предотвратить. Еще в 1932 г. тогдашний резидент Разведупра в Париже Килачицкий обнаружил ведущееся за ним наблюдение и сообщил об этом руководству. И снова никакой реакции.
За провалами центральных резидентур IV Управления последовали провалы на пунктах разведывательных переправ (ПРП) разведотделов военных округов. (Через эти пункты за кордон перебрасывалась агентура разведотделов военных округов, которая действовала в пограничной полосе глубиной 150-200 километров.) Там вообще творилось что-то немыслимое. Так, 10 сентября 1933 г. румынская контрразведка разгромила резидентуру Одесского ПРП 4-го отдела штаба Украинского ВО. У семи арестованных агентов сети отобрали голубей Беляевской станции, служивших средством связи. Провал произошел по вине начальника Одесского ПРП Днепрова, перебросившего за кордон, несмотря на возражения областного отдела ОГПУ, агентов Недина и Герченика, имеющих контакт с осужденными за шпионаж румынскими агентами. В ходе расследования была вдобавок установлена связь официального сотрудника ПРП Федотова с агентом румынской разведки Тарахтиенко. Днепрову предложили отстранить Федотова от работы, однако тот не только не отстранил сомнительного сотрудника, но и послал его на курсы переподготовки, а затем привлек к операции по переброске за границу. Голуби Беляевской голубятни оказались недостаточно тренированными (20 из них попали в руки румынской контрразведки). Кроме того, выяснилось, что зав. переправами Каминский, пьянствуя с переправщиками, сообщал им сведения о работе пункта. В результате во время одной из переправ с советской стороны был подан секретный световой сигнал и переправлявшегося агента арестовали.
Одесский ПРП был, пожалуй, первым по разгильдяйству, но отнюдь не единственным. Так, 15 сентября 1933 г. случилось два провала агентов, переброшенных Ленинаканским ПРП 4-го отдела штаба Краснознаменной Кавказской армии в Турцию. Первый произошел из-за переброски за рубеж подозрительного в своих связях источника Даги Садыхбекова, а второй — из-за привлечения к вербовочной работе провокатора Мамеда Мама-оглы. Армянское ОГПУ предупреждало о ненадежности Садыхбекова, но пом. начальника Ленинаканского ПРП Алабьян проигнорировал предупреждение и перебросил его в Турцию, где последний был вскоре арестован местной контрразведкой. Одновременно последовали провалы Эриванского, Батумского и других ПРП. Причины были аналогичны ленинаканскому случаю — наличие в сети Разведупра предателей и провокаторов, а также недостатки в руководстве со стороны начсостава и наплевательское отношение ко всем предостережениям ГПУ.
В начале июля 1933 г. во время ликвидации в Белоруссии контрреволюционной организации "Белорусский национальный центр" (БНЦ) стало известно, что 19 человек негласного состава 4-го отдела штаба Белорусского ВО одновременно являются членами этого центра, а также агентами польской разведки. В ходе расследования выяснилось, что еще в 1932 г. польская разведка перевербовала нескольких переброшенных за кордон агентов 4-го отдела БВО и через них внедрило на территорию СССР ряд своих агентов с диверсионными целями. партийный функционер организации и негласный сотрудник 4-го отдела Ковшик по заданию польской разведки создавал ячейки БНЦ в Белоруссии и вел подготовку к диверсионной работе. Через него в сеть Разведупра были внедрены агенты Мартынчик, Дрозд, Метла, Кичан, Лихач и другие, передававшие полякам сведения о дислокации советских воинских частей и обороноспособности приграничных районов. Другой негласный сотрудник 4-го отдела БВО Шуцкий сразу же после заброски в Польшу сдался польским властям и рассказал все что знал о работе сети Разведупра.
9 февраля 1934 г. произошел провал одной из резидентур 4-го отдела штаба Украинского ВО в Аккермане (Румыния), в результате чего 10 человек арестовали, в том числе и резидента Апреленко. У некоторых из них нашли радиоаппаратуру. Причина провала — преждевременное возобновление связи с агентурой, законсервированной после провала резидентуры Одесского ПРП в сентябре 1933 г., о котором мы уже рассказывали выше. С арестом Апреленко была ликвидирована вся резидентура 4-го отдела штаба УВО в Румынии.
В начале января 1934 г. последовали провалы сразу нескольких резидентур 4-го отдела штаба ОКДВА в Маньчжурии, был арестован ряд работников особой группы №100 (диверсии, саботаж), в том числе Лядов, Базанов, Калмыков, Файнберг, Кузнецов, Трубников и другие. Японской контрразведке удалось их всех перевербовать и под видом депортированных переправить в СССР. Разоблаченные Особым отделом ОГПУ, на допросах они показали, что при подготовке группы к заброске за рубеж сотрудники 4-го отдела не соблюдали правил конспирации, что, будучи направленными в Хабаровск для занятий подрывным делом, они находились на базе Амурской флотилии, где заметно выделялись среди личного состава формой пехотных частей РККА. Вскоре окружающим стало известно, что они — выходцы из Харбина и Северной Маньчжурии. На базе их посещал начальник 4-го отдела Карпов (это был прославленный в будущем советский военачальник Василий Иванович Чуйков), фамилию которого им сообщил начальник команды Золин. Легенды сотрудников особой группы были плохо подготовлены и на допросах в японской контрразведке сразу раскрыты. Кроме того, они знали не только друг друга, но и все линии работы, в связи с чем в результате предательства Базанова в руки японской контрразведки попала вся группа. К тому же работа боевых организаций не была законспирирована от партийной работы. Вопреки конспирации, встречи происходили на квартире у Калмыкова или в Политехническом институте.
Конечно, провалы у военных разведчиков случались и раньше. Неопытность, особенно в начале 20-х гг., отсутствие квалифицированной агентуры, использование для разведывательной работы членов местных компартий — все это было и у Разведупра, и у ИНО ОГПУ тоже. Но такое количество серьезных провалов и за столь короткий срок, пожалуй, произошло впервые. На этом фоне деятельность руководства Управления во главе с "легендарным" Берзиным выглядела не лучшим образом.
После публикаций во французской печати и выступления Сталина на Политбюро Особый отдел ОГПУ, наблюдавший за работой Наркомата по военным и морским делам, забил тревогу. Так как уже в те годы работа всех звеньев разведывательной триады (Разведупр, ИНО ОГПУ и Отдел международных связей Коминтерна) курировалась Сталиным, то ему и направили подробную докладную записку о работе IV Управления Штаба РККА. На десяти страницах шло сухое перечисление всех резидентур Управления с фактами, датами, фамилиями провалившихся. Выводы были сведены в один абзац: "Тщательное изучение причин провалов, приведших к разгрому крупнейших резидентур, показало, что все они являются следствием засоренности предателями; подбора зарубежных кадров из элементов сомнительных по своему прошлому и связям; несоблюдением правил конспирации; недостаточного руководства зарубежной работой со стороны самого IV Управления Штаба РККА, что, несомненно, способствовало проникновению большого количества дезориентирующих нас материалов". Документ подписал всесильный зампред ОГПУ Генрих Ягода.
Время тогда было еще тихим. Киров был еще жив и массовый террор пока еще не начался. В 1937 или 1938 гг. за подобные провалы расстреляли бы все руководство Разведупра, обвинив каждого из руководителей в принадлежности одновременно к нескольким иностранным разведкам. Но пока шла весна 1934 года, и к стенке никого не поставили. Сталин внимательно изучил докладную Ягоды, наложил на первой странице, как он всегда это делал, резолюцию: "В мой личный архив. И.Ст." и решил рассмотреть работу военной разведки в Политбюро. Были подготовлены необходимые документы и проект постановления, и 26 мая на очередном заседании Политбюро приняло развернутое постановление, после чего протокол №7 был упрятан в "Особую папку", где и пролежал 60 лет — до 1994 г.
… проект этого документа готовили профессиональные разведчики, тщательно проанализировавшие причины провалов в странах Европы. В постановлении отмечалось, что создание крупных резидентур в некоторых странах и сосредоточение в одном пункте линий связи нескольких резидентур — неправильно, при этом возможность провалов резко возрастает. Отмечалось, что "Переброска расконспирированных в одной стране работников для работы в другую страну явилось грубейшим нарушением основных принципов конспирации и создавало предпосылки для провалов одновременно в ряде стран". Современному читателю шпионских романов сами факты эти кажутся дикими ... а оказывается, так работали наяву, и не кто-нибудь, а наша собственная разведка.
Особое внимание при обсуждении в Политбюро было обращено на "недостаточность подбора агентурных работников и недостаточную их подготовку". Обстановка в Европе после прихода Гитлера к власти резко обострилась. Разведупр активизировал агентурную работу против Германии, создавая новые резидентуры как в этой стране, так и в соседних странах. Людей требовалось все больше и больше, причем людей квалифицированных, подготовленных, а не просто "брошенных на невидимый фронт по призыву Родины".
До 1935 г. Разведупр не имел своего высшего учебного заведения, готовившего военных разведчиков высокой квалификации. Курсы усовершенствования по разведке при Управлении существовали, но учились здесь (проходили начальную подготовку) в основном новички, которых набирали в Разведупр. Восточный факультет Военной академии, большинство выпускников которого распределялось в Разведупр, давал только фундаментальную военно-политическую подготовку, а его выпускники работали главным образом в странах Востока. Опытных и квалифицированных разведчиков не хватало и приходилось использовать на агентурной работе малоопытных сотрудников. Было признано также неправильным удовлетворение "всех запросов различных военных и военно-промышленных учреждений" по военно-технической разведке и "освещение агентурным путем почти всех, в том числе и не имеющих для нас значения стран". Время глобальной агентурной разведки, которой славилось ГРУ в послевоенные годы, еще не наступило.
После обсуждения всех вопросов, связанных с деятельностью военной разведки, Политбюро решило вывести Управление из системы Штаба РККА и подчинить его непосредственно Наркому. Чтобы избежать чрезмерной загрузки зарубежной агентуры, все задания должны были выдаваться только через Наркома или с его ведома и одобрения. Начальнику Разведупра следовало в кратчайший срок перестроить всю систему агентурной работы, создав небольшие и совершенно самостоятельные резидентуры, имеющие самостоятельную связь с Центром. Чтобы решить очень острую кадровую проблему зарубежной агентуры, предстояло в сжатые сроки организовать специальную школу разведчиков на 200 человек и укомплектовать ее тщательно проверенным командным составом. Была определена группа стран, против которых в первую очередь направлялось острие агентурной разведки: Польша, Германия, Финляндия, Румыния, Англия, Япония, Маньчжурия, Китай. Изучение вооруженных сил остальных стран решено было вести легальным путем через официальных военных представителей.
Чтобы увязать работу военной и политической разведок, решили создать постоянную комиссию. В нее вошли начальник Разведупра и начальник ИНО ОГПУ. Им надлежало обсуждать и согласовывать общий план разведывательной работы за границей, обмениваться опытом и информацией, предупреждать друг друга о возможных провалах. Комиссии следовало также изучить все провалы, как по линии Разведупра, так и по линии ИНО и выработать мероприятия против возможных неудач в будущем. Тщательная проверка отправляемых на заграничную работу сотрудников также возлагалась на эту комиссию.
И наконец Политбюро решило усилить руководство военной разведкой. До сих пор Берзин не имел официального первого заместителя, у него были только помощники. Теперь решили ввести эту должность в штат Управления. Первым замом Берзина стал человек из конкурирующего ведомства, и не кто-нибудь, а сам Артузов, который в это время был начальником ИНО ОГПУ, т.е. возглавлял политическую разведку страны. А.К.Артузов возглавил ИНО летом 1931 г. К моменту заседания Политбюро он имел четырехлетний стаж руководства разведкой, огромный опыт, провел блестящие разведывательные операции — одна вербовка "кембриджской пятерки" в Англии чего стоит. Артузов являлся специалистом высшего класса по руководству разведкой, равного которому не было в то время ни в Разведупре, ни в ИНО. Поэтому его кандидатура и оказалась наиболее приемлемой для Сталина.
После серии провалов к руководству военной разведкой следовало, конечно, привлечь крупного профессионала, разбиравшегося во всех тонкостях разведывательной работы, с именем и авторитетом. Сталин понимал это, но он также хорошо понимал и то, что в военном ведомстве такого профессионала нет. За последние десять лет военная разведка "варилась в собственном соку". Она представляла собой довольно замкнутую организацию, куда практически не попадали крупные работники со стороны, которые со временем могли бы вырасти на разведывательной работе и занять руководящие посты. И Стигга, и Давыдов, и Никонов по своему опыту, знаниям и навыкам работы как руководители разведки значительно уступали Берзину.
Все основные перемещения происходили внутри Управления. Работники разведки перемещались вверх или вниз, переходили из одного сектора или отдела в другой, уходили на какое-то время за кордон на нелегальную работу или на периферийную работу в пограничный округ и затем возвращались в родное Управление. К 1934 г. для высшего руководства было ясно, что надо встряхнуть эту устоявшуюся организацию, влить в нее свежие силы, активизировать ее работу. Собственно говоря, произошло то, о чем предупреждал Арвид Зейбот еще за 10 лет до этого.
На кандидатуру Артузова Сталину, скорее всего, указал Ягода, который преследовал при этом свои цели. Артузов явно не вписывался в окружение всесильного зампреда ОГПУ. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы понадеялся только на рекомендации Ягоды. Он и сам хорошо знал руководителя ИНО, встречался с ним, знал его твердость в отстаивании своего мнения даже перед "хозяином". Мнение генсека о руководителе разведки ОГПУ было высоким, и для этого у него имелись основания ...
... Летом 1933 г. обстановка в Центральной Европе обострилась. После прихода нацистов к власти воинственные заявления Берлина о присоединении к Третьему рейху Данцига и данцигского коридора звучали все громче. В Варшаве хорошо понимали, что в случае войны в одиночку уже не выстоять и не удержать того, что было получено по Версальскому договору. Предстояло определиться — с кем и против кого? С Москвой против Берлина, или же попробовать с Берлином против Москвы? Если с Москвой — можно было сохранить коридор и Силезию, отрезанные от Германии по Версальскому договору, если с Берлином — можно рассчитывать на часть Украины после начала войны Германии с Советским Союзом. С кем будет Варшава? От точного ответа на этот вопрос зависело многое и во внешней политике Советского Союза, и в строительстве Красной Армии.
Чтобы определиться с Польшей, летом 1933 г. в Кремле созвали совещание. Пригласили представителей Наркоминдела, отдела международной информации ЦК партии, Разведупра и ИНО. И дипломаты, и руководитель информбюро Карл Радек, и сотрудники военной разведки доказывали Сталину, что Польша повернулась в сторону Советского Союза, что союз с Варшавой — дело ближайшего будущего. Диссонансом прозвучало заявление начальника ИНО Артузова о том, что Варшава никогда, ни при каких обстоятельствах не пойдет на союз с Москвой. Слишком хорошо помнили в Польше 1920 г., когда армии Тухачевского стояли под Варшавой. Информация из агентурных источников, которой располагал руководитель политической загранразведки, показывала, что возможное сближение с Москвой — тактический ход польской дипломатии, рассчитанный на то, чтобы усыпить бдительность кремлевского руководства. Нужно было обладать большим мужеством, чтобы вопреки всем выступлениям на этом ответственном совещании высказать свою точку зрения по такой важной проблеме, как развитие в будущем советско-польских отношений.
Выступление Артузова и его прогнозы не понравились Сталину. Он бросил упрек руководителю политической загранразведки, что его агентурные источники занимаются дезинформацией. И даже в конце 1933 г., когда обстановка в Центральной Европе уже достаточно прояснилась, генсек продолжал думать так же. В декабре 1933 г. отмечали очередную годовщину ВЧК-ОГПУ. На товарищеском ужине с руководителями ОГПУ в Кремле Сталин поднимал тост за каждого из приглашенных чекистов. Когда дошла очередь до Артузова, вождь в шутливом тоне сказал: "Ну как Ваши источники, или как Вы их называете, — все Вас дезинформируют?" Артузов смутился от такого "нетрадиционного" тоста и ответил, что постарается избежать дезинформации. Он решил, видимо, что замечание Сталина относится к польской работе, так как сводки источника Илинича кардинально расходились со взглядами НКИД и, особенно, со взглядами заведующего бюро международной информации ЦК К.Радека, утверждавшего, что Польша идет на искреннее сближение с СССР. "Поворот, а не маневрирование в сторону СССР", — тезис Радека. Сводки Илинича утверждали, что готовится сближение Польши с Германией, а СССР поляки стараются убаюкать просоветским маневром. Обстановка прояснилась в январе 1934 г., когда с подписанием германо-польского протокола о ненападении началось сближение двух стран, и антисоветская политика Польши стала достаточно откровенной. Предположения Артузова, высказанные им на совещании, полностью подтвердились.
Эти события и определили отношение генсека к начальнику ИНО. Накануне принятия решения Политбюро о работе Разведупра, то есть 25 мая 1934 г., Артузов был вызван в Кремль. Он вошел в кабинет Сталина в 13 ч 20 мин. Там уже были два наркома: Ворошилов и Ягода. Подробная обстоятельная беседа продолжалась шесть часов . Конечно, уходить в другой наркомат, хотя и на родственную работу, с понижением в должности и без всяких перспектив продвижения по службе, не хотелось. Артузов понимал, что как штатский человек он никогда не станет начальником Разведупра. Но слова Сталина, сказанные ему во время беседы: "Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который ему предлагается", — исключали выражение недовольства в любой форме. Как послушный партийный функционер партии, Артузов не мог спорить с генсеком. Хорошо зная обстановку и взаимоотношения в военном ведомстве, он сказал Сталину, что ему одному трудно будет вписаться в новый коллектив и сработаться с руководством военной разведки. Он попросил разрешения взять с собой группу сотрудников, которых отлично знал по работе в ИНО. Сталин дал согласие на этот переход.
... Со Сталиным была согласована и расстановка новых людей в структурах Разведупра. Без приказа "хозяина" Ворошилов никогда бы не отдал "пришельцам" важнейшие посты в военной разведке.
Вместе с Артузовым в Разведывательное управление перешла большая группа чекистов: Ф.Я.Карин, О.О.Штейнбрюк, Л.Н.Мейер-Захаров, Б.Ш.Эльман, А.Ф.Маншейт, А.А.Ригин, М.М.Михалевский, П.Ф.Воропинов, М.Н.Панкратов, В.И.Федоров, Г.С.Тылис и другие, всего около 20-30 человек. Причем многих из пришедших в Разведупр чекисты сразу же поставили во главе ключевых отделов и направлений.
Наиболее крупными фигурами из 13 сотрудников были Ф.Я.Карин и О.О.Штейнбрюк. И не только потому, что они возглавили два важнейших отдела Разведупра. В ноябре 1935 г. в Красной Армии вводят персональные воинские звания. Звание комкора (что соответствует генерал-лейтенанту) получил новый начальник управления С.П.Урицкий. Звание корпусного комиссара (соответствует званию комкора) — бывший начальник Разведупра Берзин и Артузов. Такое же воинское звание присвоили Карину и Штейнбрюку. Начальники отделов по своим знаниям разведывательной службы и опыту работы в разведке были приравнены к руководству военной разведки. Уже по этим присвоениям воинских званий можно судить о том, что и Карин, и Штейнбрюк были специалистами высокого класса.
Переход в другое ведомство начальника и 13 лучших (а Артузов забрал с собой, конечно, самых талантливых и квалифицированных работников политической разведки) сотрудников значительно ослабил ИНО. Новый начальник отдела Слуцкий и по опыту, и по знаниям, не говоря уже об интеллекте, значительно уступал Артузову. Ослаблен был и общий состав отдела. Почему же Сталин согласился на такое перемещение? ОГПУ — вооруженный отряд партии, а разведчики ОГПУ — глаза и уши партии. Чем объяснить их резкое ослабление? Дать четкий и верный ответ, не зная того, о чем говорилось в кабинете у Сталина, невозможно. Остается только строить предположения с достаточной долей вероятности. Одно из таких предположений можно сделать, исходя из сложившейся к маю 1934 г. военно-политической обстановки в Европе.
В январе 1934 г. был заключен германо-польский договор о ненападении. Отношения между двумя странами нормализовались и началось сближение Германии и Польши во многих областях, в том числе и в военной. Стала вырисовываться возможность военного союза между этими странами и их совместного выступления против СССР. Япония, проводившая после захвата Маньчжурии и создания военного плацдарма у дальневосточных границ Советского Союза активную антисоветскую политику, тоже стремилась привлечь на свою сторону Польшу, обещая ей всяческие блага после разгрома СССР. Сложилась ситуация, когда эти три страны могли выступить совместно. В данных условиях значение военной разведки резко возрастало, а состояние ее резидентур и агентурной сети после многочисленных провалов в Европе оставалось тяжелым. Деятельность же ИНО ОГПУ, который в большинстве случае получал политическую информацию, отступала на задний план, и ее временным ослаблением можно было пренебречь.
Для доказательства возможности такого предположения можно сослаться на план стратегического развертывания на Западе и Востоке, составленный Генштабом в марте 1938 г. Через четыре года после описываемых событий начальник Генштаба Б.М.Шапошников считал, что Советскому Союзу надо быть готовым к войне на два фронта: на Западе — против Германии, Италии и Польши, и на Востоке — против Японии. Главным считался западный театр военных действий, на котором против Красной Армии выступали совместно вооруженные силы Германии и Польши. Если начальник Генштаба высказал в таком документе уверенность в выступлении Польши против СССР, то у него наверняка были для этого достаточные основания.
Новый заместитель приступил к работе. Времени на раскачку не было. Ему предстояло проанализировать работу Управления, выявить все недостатки, разработать и предложить свои рекомендации по реорганизации центрального аппарата военной разведки. На все про все отводился месяц. И уже 23 июня 1934 г. подробный доклад был готов. Основные соображения доклада в предварительном порядке Артузов изложил Наркому Обороны Ворошилову. Возражений с его стороны не последовало. Нарком, будучи опытным политиком, спорить с посланцем Сталина в Разведупре не стал.
Объемный, на 16 страницах, доклад о состоянии агентурной работы Управления и мерах по ее улучшению был адресован: "Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину". Второй экземпляр доклада предназначался Наркому Обороны Ворошилову. Сейчас невозможно определить, был ли в это время в Москве начальник Разведупра Берзин. Но если был, то сам факт обращения с докладом через его голову, да и через голову Наркома Обороны непосредственно к Сталину является беспрецедентным. В 1936 г. в разговоре с Б.И.Гудзем Артузов обронил: "Сталин, направляя меня в Разведупр, сказал, что я должен быть там его глазами и ушами". Только таким указанием и можно объяснить чинопочитание Артузова, пославшего свой первый доклад в новой должности на самый "верх".
В военной разведке Артузов был человеком новым, никакой ответственности за провалы он не нес, и поэтому ему не пришлось ничего скрывать или приукрашивать, анализируя работу Разведупра. В докладе отмечалось, что после провалов нелегальная агентурная разведка Управления фактически перестала существовать в Румынии, Латвии, Франции, Финляндии, Эстонии, Италии. Нелегальная агентурная сеть сохранилась лишь в Германии, Польше, Китае и Маньчжурии. В некоторых странах (Турция, Персия, Афганистан, Корея) агентурная разведка ведется полулегальным путем, когда резидент и его помощники являются сотрудниками посольств, консульств и торговых представительств.
Говоря о разведывательной работе в Германии, Артузов отмечал, что там имеется несколько ценных агентов, передающих документы об организации, вооружении и боевой подготовке Рейхсвера, а также данные германских военных атташе об иностранных армиях (в частности, и о Красной Армии). Одним из серьезных просчетов он считал то, что несколько подпольных работников нелегальной резидентуры были переданы в распоряжение Разведупра от ЦК Компартии Германии руководством военного аппарата. Иностранные коммунисты часто не исполняли приказы о прекращении всяких связей с партией в случае перехода на разведывательную работу. При провалах (а бывшему начальнику ИНО об этом было хорошо известно), полиция без труда доказывала эту связь. Артузов опасался, что в случае провала в Германии гестапо тоже легко может доказать связь между компартией и советской военной разведкой. Впрочем, его пожелание в докладе: "Как правило, не следует использовать на разведывательной работе в данной стране коммунистов данной страны", — осталось на бумаге, как и все пожелания такого рода.
Артузов считал, что Управление не обеспечило закрепление за собой кадров агентурных работников. Опытные разведчики, выросшие на агентурной работе, возвращаясь в СССР после нескольких лет проживания в другой стране, сталкивались с очень тяжелыми условиями и жизни, и работы. Управление не могло предоставить возвращающимся сотрудникам ни приличного жилья, ни хорошего денежного содержания. Окончить академию и получить высшее военное образование, что очень содействовало продвижению по служебной лестнице, вернувшиеся разведчиков тоже не могли. Время было тревожное, квалифицированных кадров с опытом зарубежной работы мало, и поэтому долго их в Советском Союзе не держали. После короткого отдыха и переподготовки снова отправляли за рубеж. В таком режиме работали тогда и разведчики Разведупра, и разведчики ИНО ОГПУ.
Не удивительно, что такие условия жизни и такой режим работы устраивал не всех. Кто-то покорно нес свой крест, кто-то пытался вырваться и уйти. Некоторым это удавалось. А поскольку нелегальная агентурная работа очень способствовала быстрому общему развитию разведчиков, то уходили они, как правило, на хорошо оплачиваемую и выгодную работу и делали вне Разведупра неплохую карьеру. В докладе Сталину Артузов упоминает несколько фамилий сотрудников Управления, покинувших военную разведку. И.Зильберт стал начальником научно-исследовательского института военно-воздушных сил РККА, А.Тылтынь — командиром механизированной бригады, В.Горев — помощником командующего бронетанковых войск ЛВО, В.Коханский — командиром особой авиабригады. В докладе предлагалось хотя бы некоторую часть утерянных кадров вернуть на агентурную работу.
Серьезные претензии Артузов предъявил и к подготовке иностранных коммунистов, привлекаемых Управлением для агентурной работы. Как правило, их отличали болтливость, отсутствие навыков конспирации, невыполнение требований Управления. Вот один из характерных случаев, который приводится в докладе. Посланный в Париж в качестве отдельного резидента немецкий коммунист, встретил там знакомого венгерского коммуниста, географа Шандора Радо, и рассказал ему все о своей работе, а также назвал человека, выходящего с ним на связь. Узнав об этом, начальник Управления приказал освободить резидента от всех заданий и разорвать с ним контакт. Знаменитый теперь Радо тоже разоткровенничался с парижским резидентом о своей работе на советскую разведку, в том числе и о секретной. Что выболтал Радо немецкому коммунисту, осталось тайной для руководства военной разведки. Поэтому его, к счастью, решили не отстранять, и Разведупр получил великолепную разведывательную группу "Дора".
В начале 30-х гг. Управление возобновило подготовку к активной разведке на случай войны, то есть к проведению партизанских и диверсионных действий в тылу будущих противников как на Западе, так и на Востоке. Этой работой в Центре руководили Христофор Салнынь, а затем Хаджи Мамсуров и Гайк Туманян.
Для активных действий против западных противников отбирались люди из числа болгарских коммунистов, эмигрировавших из своей страны после провала восстания в апреле 1925 г. Так вот: эти люди сумели провалиться, еще до того, как приступили к работе. Как удалось выяснить Артузову, причинами провала в Австрии ( именно там находилась самая многочисленная колония болгарских эмигрантов) стало то, что болгары, вопреки запрету, по собственной инициативе, вели разведку. Другая причина провала заключалась в том, что опять-таки, невзирая на запреты, они продолжали заниматься партийной работой. Эмигранты состояли на учете в австрийской полиции, и возобновление партийной работы было достаточным поводом для начала арестов. Правда, на момент составления доклада, по данным агентуры ИНО, австрийская полиция обвиняла арестованных болгар только в коммунистической деятельности, а не на советскую разведку.
Для улучшения работы Управления Артузов предложил прекратить текучесть агентурных кадров. Для этого предполагалась простая мера — ввести особое положение о продвижении агентурных сотрудников по службе. Работа за кордоном приравнивалась к службе в действующей армии на фронте со всеми вытекающими отсюда привилегиями. Предлагалось также разрешить агентам разведки учебу в военных академиях с годовыми перерывами для заграничной деятельности. Создавался особый жилой фонд для возвращавшихся из-за рубежа, улучшалось их материальное положение и денежное содержание. Все эти меры подействовали, и утечку опытных разведчиков из Управления удалось приостановить.
Наиболее серьезные предложения Артузова касались изменения структуры центрального аппарата Разведупра. Эта структура сложилась в середине 20-х гг., и до 1934 г. не менялась. В Управлении было четыре отдела и несколько отделений. Наиболее сильным и по составу, и по квалификации сотрудников считался 3-й информационно-статистический отдел, возглавляемый с 1925 г. А.М.Никоновым.
Третий отдел являлся аналитическим центром военной разведки, который систематизировал, обобщал и анализировал всю поступающую информацию, давал свою оценку текущим событиям в Европе и мире. Из этого отдела поступали заявки во 2-й агентурный отдел на получение информации по военным и политическим проблемам, интересовавшим высшее военное руководство страны. Недостатком этой структуры было то, что в 3-м отделе при составлении заявок на информацию плохо представляли агентурные возможности 2-го отдела. А во 2-м отделе почти не видели результатов своего труда.
Кроме 2-го и 3-го отделов, в Разведупре существовал 1-й отдел, занимавшийся войсковой разведкой и 4-й отдел, осуществлявший контакты с иностранными военными атташе. В 1935 г. этот отдел стал называться Отделом внешних сношений Наркомата Обороны, его возглавлял комкор А.И.Геккер.
Артузов предложил сократить аппарат Управления и ликвидировать деление на добывающий и обрабатывающий аппараты, то есть расформировать сложившиеся и имевшие многолетний опыт работы 2-й и 3-й отделы. Сейчас трудно сказать чем он руководствовался, предлагая полностью сломать сложившуюся структуру организации центрального аппарата военной разведки. Может быть, он хотел видеть в Разведупре хорошо знакомую ему схему ИНО ОГПУ, который не имел сильной аналитической службы? Структура ИНО без такой службы сохранялась и в последующие годы, вплоть до начала войны, и платой за это стали серьезные промахи и ошибки в предвоенные месяцы 1941 г. (Отсутствие аналитической службы и связанные с этим грубейшие просчеты и ошибки были официально признаны службой внешней разведки России только спустя 60 лет). Артузов, безусловно, не обязан был обладать даром предвидения на годы вперед, но тщательно проанализировать работу аналитического аппарата Разведупра, прежде чем предлагать его ликвидировать, был обязан. Этого сделано не было, и это стало крупным просчетом Артузова.
Новый заместитель предложил создать два отдела стратегической разведки: в европейских странах (первый отдел) и странах востока (второй отдел). Агентура этих отделов действовала в Европе, а также в Турции, Персии, Афганистане, Китае, Маньчжурии, Японии и США. Отдел технической разведки должен был вербовать агентов на военных заводах, в секретных конструкторских бюро и лабораториях и добывать данные о новой военной технике. На отдел активных действий за рубежом возлагалась подготовка кадров партизан для работы в тылу противника в случае войны. На отдел по руководству разведкой округов, как следует из названия, — руководство разведотделами пограничных округов, через которые периферийная агентура внедрялась в соседние страны для непосредственного наблюдения за действиями в пограничной полосе. Таковы были функции пяти ведущих отделов по новой схеме организации, предложенной Артузовым.
Доклад отправили Сталину. Генсек внимательно ознакомился с документом. Замечаний с его стороны не последовало, и с резолюцией на первой странице: "Мой архив. И.Ст" он был упрятан в святая святых — личный архив Сталина. Уже через месяц было разработано и введено в действие "Положение о прохождении службы в РККА оперативными работниками разведорганов". В этом документе были учтены все предложения, изложенные в докладе Артузова. 27 ноября 1935 г. Нарком утвердил новые штаты Разведывательного Управления РККА. В управлении создается 12 отделов. В первом (западном) было 5 отделений и 36 человек. Второй (восточный) тоже имел 5 отделений и 43 человека. Общая численность сотрудников не только не сократилась, как предлагал Артузов, но, наоборот, увеличилась на 100 человек. По новому штату в Управлении было 403 сотрудника. Реорганизация закончилась. Руководителями ведущих отделов назначили сотрудников ИНО, пришедших с Артузовым в военную разведку. И началась повседневная работа.
Через девять месяцев события, приведшие к назначению нового зама в Разведупр, повторились. Произошел новый позорнейший провал, который смело можно считать крупнейшим провалом за всю историю советских спецслужб. На этот раз скандал разразился в Дании. 19 февраля 1935 г. датская полиция арестовала советского агента, американца Джорджа Минка. Во время двух обысков, произведенных у него на квартире 19 и 20 февраля, полиция организовала там засаду и арестовала четырех работников Центра и десять иностранных агентов IV Управления (одного американца, помимо самого Минка, и восемь датчан). Главной фигурой среди арестованных стал Улановский — старый работник Разведупра и руководитель резидентуры связи в Дании. В его основную задачу входило получение нелегальным путем материалов от резидентур в Германии и их пересылка в Советский Союз. Четверо из арестованных иностранцев должны были возить почту. На этой вербовке старый разведупровский волк и погорел во второй раз.
Нельзя дважды совершать одну ошибку — привлекать для работы в стране местных членов компартии. У них и дисциплина на порядок ниже, чем в разведке, и навыков разведывательной работы почти нет. Но самое главное — члены партии, как правило, находятся "под колпаком" у полиции. В случае малейших подозрений в шпионаже за коммунистом устанавливается наружное наблюдение, и разведчик, выходящий с ним на связь, рискует нарваться на крупные неприятности или быть арестованным с поличным. Все эти истины были хорошо известны и работникам Разведупра, и работникам ИНО ОГПУ. Знали они и о громких, освещаемых в европейских газетах, провалах резидентов военной разведки в 20-х гг. После ноябрьского 1926 г. провала Разведупра в Праге ЦК 8 декабря 1926 г. принял специальное постановление, запрещавшее вербовать агентов из числа членов компартий зарубежных стран. Но людей с подлинными иностранными паспортами, свободно владевших языками, великолепно знавших условия жизни и работы в зарубежных странах катастрофически не хватало ни Разведупру, ни Иностранному отделу. И декабрьское постановление нарушали и там, и там. Если при этом провалов не случалось, то для нарушителей все кончалось благополучно — разведывательное начальство закрывало на их нарушения глаза. А если все-таки кто-то опять проваливался, то начиналась очередная разборка на высшем уровне.
Так произошло, например, в 1931 г. После очередного провала — на этот раз в Германии — Берзина вызвал к себе Сталин. В присутствии Ягоды и Ежова он полтора часа отвечал на вопросы Сталина, касающиеся провала. На следующий день, 10 ноября, на очередном заседании Политбюро обсуждался вопрос: "О заявлении немцев". (Очевидно, провал наделал много шума, и немецкое правительство выразило официальный протест.) На заседании опять объяснялся Берзин, выступали Сталин, Молотов, Ворошилов. Для выяснения всех обстоятельств дела создали комиссию в составе Кагановича, Ворошилова, Мануильского и Пятницкого. 20 ноября комиссия на очередном заседании Политбюро доложила о результатах своей работы, допросив вызванных из Германии виновников провала — Гришина и Улановского. Берзину удалось оправдаться и доказать, что он "давал указания своим работникам в духе решения ЦК от 1926 г.". А вот Гришину и Улановскому досталось. Их предупредили, что "... малейшие попытки обойти решение ЦК повлекут исключение их из партии".
Но на Улановского вся эта история не подействовала. Через четыре года все свои берлинские ошибки он повторил в Копенгагене. Несмотря на категорический запрет вербовать членов компартий, все пятеро его связников были американскими и датскими коммунистами. Этот факт Улановский скрыл от центра. Из Коминтерна сообщили, что американец Френк (Минк) вербует датских матросов-коммунистов. Улановский признал этот факт, после чего ему приказали вербовку прекратить, а Минка послать через США в СССР на учебу. Но Улановский приказ не выполнил и продолжал осуществлять через Минка связь с датчанами. Один из них, по всей видимости Нильсен, оказался агентом полиции. За конспиративной квартирой, которой пользовался Улановский и на адрес которой поступала почта из Германии, было установлено наблюдение.
Вопреки всем правилам конспирации, Улановский принимал всех завербованных иностранцев на этой квартире. Там их и арестовала датская полиция. На той же квартире взяли и троих других работников Центра. Первый их них — Давид Угер, старый работник Разведупра, назначенный одним из резидентов в Германии. Ехал он туда через Данию и прошел через явку Улановского. Благополучно приняв резидентуру, Угер возвращался с докладом в СССР. На обратном пути, не имея никакой нужды связываться с кем-либо в Дании, но зная адрес явки, он решил навестить Улановского, там попал в засаду и погорел. Второй — Макс Максимов, тоже старый работник Разведупра. Он сдал свою разветвленную резидентуру в Германии, которую вел более двух лет, трем отдельным резидентам и возвращался через Данию в СССР. Так же, как и Угер, он не должен был ни с кем видеться в Дании, поскольку имел явку в Швеции, но тоже решил встретиться с Улановским. В результате опытный резидент, избежавший провала в Германии, попался в транзитной стране. (Сразу же после провала Артузову пришлось писать подробный доклад Наркому обороны. По поводу ареста Угера и Максимова он отмечал: "Очевидно, обычай навещать всех своих друзей, как у себя на родине, поддается искоренению с большим трудом"). Третий работник Центра — помощник начальника первого отдела Разведупра Д.Львович. В ноябре 1933 г. он вернулся из Германии, куда был командирован для реорганизации разведки, и его послали в Данию для налаживания связи с Германией через малые страны. Считая себя в Дании в полной безопасности, Львович без проверки явился на конспиративную квартиру Улановского, где и "сгорел". Помимо них был арестован американец — адвокат Леон Джозефсон, он направлялся из США на работу в Чехословакию.
Копенгагенский провал, получивший название "совещание резидентов", стал одним из крупнейших в истории советской военной разведки. Разведупр потерял четырех опытных нелегалов, которых уже нельзя было использовать на заграничной работе. Была разгромлена резидентура связи в Дании, и всю нелегальную почту из Германии пришлось направлять в Москву по другим каналам и через другие страны. О причинах провалов в своем докладе Артузов писал: "Наиболее характерным моментом во всем деле является то, что наши работники, неплохо работавшие в фашистской Германии, по прибытии в "нейтральную" страну пренебрегли элементарными правилами конспирации". Единственным утешением в этой истории было то, что, поскольку "никаких дел, направленных против интересов Дании, арестованные разоблачить не могут (таких дел не было), то надо полагать, что датчане не найдут оснований для каких-либо претензий к советскому государству." Под этим докладом врид (временно исполняющему должность) начальника Разведупра (Берзина, очевидно, не было в Москве) Артузову 16 марта 1935 г. пришлось поставить свою подпись. На следующий день Нарком Обороны ознакомился с докладом и "выдал" подробную резолюцию для генсека, которую следует привести полностью: "Из этого сообщения (не совсем внятного и наивного) видно, что наша зарубежная разведка все еще хромает на все четыре ноги. Мало что дал нам и т. Артузов в смысле улучшения этого серьезного дела. На днях доложу меры, принимаемые для избежания повторения случаев, подобных копенгагенскому". Доклад с сопроводительным письмом и резолюцией, в которой проглядывался упрек в силовом назначении Артузова в Разведупр, был направлен Сталину.
Для Берзина копенгагенский провал означал конец карьеры в военной разведке. Не дожидаясь жестких оргвыводов, которые последовали бы после доклада Артузова и резолюции Ворошилова, он подал рапорт об освобождении от должности. Ворошилову удалось уговорить Сталина согласиться с уходом Берзина. Сталин согласился, но Берзина он не принял и его объяснений не выслушал. Должность начальника Разведупра стала вакантной.
Начались поиски кандидата в руководители военной разведки. Но если в Разведупре не удалось найти достойного первого зама и пришлось приглашать человека со стороны, то уж отыскать внутри аппарата преемника Берзина было просто невозможно. Приглашать профессионала со стороны, например из Коминтерна, или партийного функционера из ЦК партии неразумно — не приживется и кроме склоки внутри Управления ничего не будет. Это в шестидесятые и семидесятые годы партийные бонзы табуном шли в разведку, занимая в ней руководящие посты. В 1935 г., в преддверии больших событий, подобных глупостей не делали. Решили искать кандидата среди высшего командного состава РККА, который имел хотя бы косвенное отношение к военной разведке. Выбрали С.П.Урицкого. Старый партийный функционер партии, участник гражданской войны и подавления кронштадтского мятежа, кавалер двух орденов Красного Знамени, что в те годы имело большое значение. После войны кончил Военную академию и был послан на разведывательную работу в Чехословакию и Германию. Так что определенное отношение к разведке имел.
Сталин, опекавший, свою разведку, решил познакомиться с новым кандидатом на этот пост. И уже 3 мая 1935 г. заместитель Наркома Обороны и начальник Главпура Я.Б.Гамарник, курировавший работу Разведупра, представил Сталину нового кандидата на этот высокий пост. Беседа продолжалась 2,5 часа, на ней присутствовал врид начальника Артузов. Очевидно все вопросы были решены, сомнений у генсека не возникло, и новый начальник Разведупра приступил к исполнению своих обязанностей.
В результате смены "капитанов" в Разведупре произошли большие изменения. Новый начальник, новый опытный первый зам, который мог заменять отсутствующего руководителя и держать в своих руках руководство военной разведки. Агентурную разведку разделили на два стратегических направления: запад и восток, с созданием соответствующих отделов. Во главе этих отделов стали "варяги", пришедшие с Артузовым из ИНО. И наконец по типу ИНО была организована вся структура центрального аппарата военной разведки со значительным увеличением штата сотрудников. Таковы были итоги смены "капитанов". …
_________________
Вы не ищите нас на карте... Где мы - там нет дорог!... Вы встретите нас: в Конго, в Осло, в Сайгоне и Джакарте… всему свой есть черёд и срок...
|
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
О состоянии различных частей военного управления, как то: артиллерийского, инженерного, комиссариатского, провиантского со всеми их отраслями.